Роковой сон - [10]

Орлиный нос придавал лицу герцога надменность и властность. Хорошо очерченный рот с красиво изогнутыми губами отличался несколько сардоническим выражением. Почти всегда губы были крепко сжаты, как бы охраняя некий секрет, но в моменты гнева их уголки подрагивали, и тогда становилось видно, какой силы страсти бушуют в этом человеке. Почти всегда подавляемые, они иногда прорывались наружу и сметали все на своем пути — доброту, справедливость, благоразумие. Иногда на суровом лице герцога неожиданно появлялась мягкая улыбка, но чаще его видели мрачным.

Вильгельм был крепко сбит. В его фигуре любопытно сочетались замечательный рост отца и основательность матери. «Не от Роберта Великолепного, — подумал Рауль, — ему досталась некоторая предрасположенность к полноте, да и ладони были квадратными: сильные рабочие руки, но с длинными, сужающимися к концам пальцами».

Уже теперь, несмотря на молодость, герцог обладал и силой, и стойкостью характера. Казалось, его ничто не беспокоит. Он мог победить в скачке любого из своих рыцарей, а ударом копья в учебном поединке выбивал из седла даже Хью де Гранмениля, одного из лучших бойцов Нормандии. Юноша страстно увлекался охотой — и соколиной, и с гончими — и всеми традиционными рыцарскими развлечениями. Рауль видел однажды, как он на полном скаку пустил стрелу в цель, причем говорили, что никто, кроме самого герцога, не сможет натянуть его лук.

Чей-то голос прервал размышления Рауля. Человек, сидящий напротив, спрашивал, входит ли он в число тех, кто отправляется в Котантен.

— Кажется, сенешаль Фицосборн назвал мое имя среди сопровождающих герцога.

— Хочу заметить, редкостная будет охота, — подчищая подливку с тарелки кусочком грубого хлеба, заметил гость.

Раулю показалось, что при этих словах Гримбальд де Плесси пронзил взглядом говорившего. Из-за кресла раздался кудахтающий смех — там шут тряс своей погремушкой!

— Редкостная охота для рыцарей герцога! — усмехнулся горбун и погладил погремушку о щеку. — О, моя малышка, скажи спасибо, что ты будешь в безопасности за поясом твоего Гале!

Гримбальд помрачнел. Он схватил шута за тощую руку, бросил его на колени и прорычал:

— Эй, дурак, что это ты мелешь?

Гале скорчился и захныкал:

— Не обижай бедненького Гале! Редкостная охота, говорю, в Валони, необычайная охота! — Он впился взглядом в Гримбальда и снова глупо захихикал. — Будешь охотиться на благородного оленя, кузен, и причем в компании храбрецов! Вот увидишь, это прехитрое животное.

— Убирайся, плут! — Гримбальд отбросил шута, и тот растянулся на полу, смешно скорчился и залаял. Один из пажей, пробегавший по залу, споткнулся о него и с грохотом уронил серебряное блюдо. Гале покачал своей большой головой и провозгласил:

— Вот она, храбрая компания, которую победил бедный дурак!

Он схватил один из разлетевшихся с блюда кусков кабаньей головы и проковылял к огню.

— Дураку нужна трепка, — сказал Гримбальд и снова принялся за мясо, подбирая куски толстыми короткими пальцами.

Рауль взглядом проследовал за шутом, с любопытством наблюдая, как тот шлепнулся рядом с собаками и принялся бормотать свои глупости прямо в их навостренные уши. Гале, поглядывая вокруг, позванивал бубенцами на колпаке, что-то ворчал, гримасничал и еще больше горбил свои кривые плечи. Заметив взгляд Рауля, он усмехнулся своей грустной полубезумной улыбкой и принялся укачивать себя, обхватив тело руками. Юноша задумался о том, какие невеселые мысли беспокоят шута. Он швырнул ему кусочек мяса, на который тот и бросился одновременно с собакой, причем оба одинаково рычали и скалили зубы.

Шум за верхним столом заставил всех оглянуться. Герцог встал из-за стола и направился к винтовой лестнице, ведущей на галерею и в верхние комнаты. Он приостановился, чтобы послушать своего бургундского кузена, который в своей обычной манере фамильярно положил руку ему на плечо. Герцог все еще поглаживал пальцем хохолок сокола, сидящего на его запястье, но взгляд его, бесстрастный и неулыбающийся, был прикован к лицу Ги. Солнечный луч, пробившийся через высокое окно, окрасил золотом жесткие черные кудри и блеснул на кольце, одетом на указательный палец. Вальтер, дядя герцога, плотный мужчина средних лет, ожидал в стороне, пока не закончится этот разговор.

— Полюбуйтесь на благородного сына кожевника! — тихо произнес Гримбальд.

Рауль быстро оглянулся и увидел искривленные в усмешке губы со шрамом. Было бесполезно обращать на это внимание или пытаться такой шепот пресечь. С самого момента приезда ко двору он слышал скрытые насмешки над происхождением герцога: Вальтер, сын кожевника Фулберта, Вильгельм, сын Вальтера. Да еще ко всему прочему сводные братья герцога — Роберт и Одо, — рожденные Герлевой в браке с Эрлуином, рыцарем Контевилль. Сейчас они оба были здесь: Роберт, несколькими годами младше герцога, сильный мальчик с открытым лицом, и Одо, самый младший, с блестящими глазами и острый на язык. Они ожидали в конце стола вместе со своим отцом — герцог заговорил с ними по пути к лестнице, и снова Рауль уловил резкий шепот неудовольствия, но настолько невнятный, что было непонятно, от кого он исходит.