Роковой шаг - [23]

Ланс взял меня за руку.

— Держитесь поближе ко мне, — сказал он. — На таких ярмарках грабителям раздолье. Прижмите руками кошелек; если кто-то попытается выхватить его, кричите, и я предотвращу грабеж. Самое главное, держитесь рядом и не уходите от вашего защитника.

— Вы кто… сэр Ланселот?!

— Должен признаться вам: это мое настоящее имя. Как только я понял его смысл (мне тогда исполнилось всего семь лет, ибо я был очень умным ребенком, как вы могли догадаться, и это качество осталось со мной на всю жизнь), я тут же поменял его. Ланселот! Вообразите только! Ланс намного удобнее. Есть что-то довольно агрессивное в этом имени, означающем копье, орудие войны.

— Наверно, когда-то Ланселот тоже был агрессивным. А потом случилась вся эта неприятная история с Гиневрой.

— Все равно, я очень не хотел бы прожить жизнь с ярлыком рыцаря. Я засмеялась.

— Вам смешно? — спросил он.

— Кажется, мы стали обсуждать вопросы, не имеющие большого значения.

— Мое имя имеет для меня величайшее значение… и надеюсь, для вас тоже. Что касается испанских кожаных туфель, так интересующих вас, то я кое-что узнал о вас благодаря вашему отношению к жене графа, и это то, что интересует меня, моя дорогая Кларисса.

— Думаю, вы могли бы немного походить на сэра Ланселота, в конце концов, сказала я. — Что это за запах?

— Это бык… жарится. Обязательная черта таких праздников. Потом его будут продавать по кусочкам.

— Вряд ли мне захочется чего-нибудь подобного.

— Но ведь вы не откажетесь от ярмарочного гостинца? Я буду настаивать на этом.

— Подозреваю, что вам не придется быть слишком настойчивым.

Я была очарована ярмаркой. Мне никогда не приходилось видеть чего-либо подобного. Я чувствовала, что меня ждет приключение. Но, возможно, это было из-за присутствия Ланса Клаверинга, из-за того, что он не относился ко мне как к ребенку.

Осеннее солнце чуть грело, бросая отблески на товары, разложенные в палатках. Отдельный участок был выделен для скота. Продавали и лошадей, но самое сильное впечатление на меня произвели палатки. Ланс и я рассматривали седла, сапоги, разную одежду, горшки, кисти, украшения, картошку в мундире, печеную в жаровне; там были еще каштаны. Ланс купил их целый пакет, и мы с удовольствием их сгрызли.

Ланс сказал мне, что это необычная ярмарка. Там показывали интермедии с восковыми фигурами, гномами и фокусниками. Там была одна очень толстая женщина, а другая — очень худая, и они вызывали всеобщее оживление, потому что напоминали зрителям о любовницах короля, которых он привез с собой из Германии. Народ не очень-то почтительно относился к новому монарху.

Мы вошли в один из балаганов и посмотрели кукольное представление; мы бешено аплодировали вместе с остальными зрителями, и я заметила, что одежда Ланса привлекала внимание, но публика привыкла к тому, что на ярмарку заглядывали господа, поэтому его присутствие не было чем-то необычным.

Он подвел меня к палатке и попросил выбрать, что мне нравится. Там были украшенные лентами конфеты — большей частью в форме сердца или в виде какого-нибудь животного. Я увидела конфету в виде собаки, очень похожей на Демона, и остановилась в нерешительности, но вдруг заметила сахарную мышку: у нее были блестящие розовые глазки, длинный хвостик, вокруг шеи повязана голубая лента. Я сразу же вспомнила о той сахарной мышке, которая была у меня много лет назад, когда Хессенфилд остановил карету. Тогда я дала ему хвостик от моей мышки, потому что он мне понравился, хотя я и не знала, что он мой отец.

Ланс заметил, что я смотрю на мышку, и купил ее, а вместе с ней взял сердце из розового марципана, украшенное двойным бантом. Он настоял, чтобы купить и его, и мы отошли от ларька с мышкой и сердцем.

Он хотел знать, почему я выбрала мышку, ч я рассказала ему.

— Ах да, — сказал он. — Хессенфилд.

И я впервые увидела его посерьезневшим.

Мы пошли дальше по ярмарке. Я хотела, чтобы время остановилось. Это было волшебное утро, и я была счастлива. Я испытывала сильное волнение, у меня было такое ощущение, что может случиться все что угодно.

Но судьба словно захотела мне напомнить, что невозможно быть все время счастливой. Я увидела палатку найма рабочей силы, и этих печальных людей, желающих получить работу. Это были люди, которые уже отчаялись найти работу иным способом. Там был старик со взглядом доведенного до крайности человека и девочка моего возраста. Наверно, надо дойти до крайней степени унижения, чтобы предлагать себя таким образом. Были и другие люди — некоторые стояли с орудиями труда, чтобы показать нанимателям, что они могут делать. Я никогда не видела такого смешанного выражения надежды и отчаяния. Ланс заметил мою реакцию и, взяв меня за руку, осторожно увел оттуда.

Я шла притихшая, не видя уже палаток с горшками и сковородами, с жареными гусями; я не слышала голосов знахарей, кричащих о преимуществах своих таблеток и чудесах, творимых ими. Я могла думать только об отчаянии в глазах старика и девочки, которой могла бы быть и я.

— У вас нежное сердце, маленькая Кларисса, — сказал Ланс, — вы обладаете великим даром ставить себя на место других. Это редкое качество. Сохраните его. Это сделает вашу жизнь богаче и полнее.