Роковой мужчина - [75]

– Я не стал использовать тебя как алиби, – сказал мне Мэсон, когда вернулся. – Я придерживался первоначального рассказа. Хрен с ним. Пусть верят во что хотят.

– Я не думаю, что тебя кто-нибудь подозревает, – заявила я. Я была довольна тем, как он держался. И все же, если бы он использовал меня как алиби, мне бы тоже пришлось придумать алиби для себя. Странно.

Он взглянул на вырезку из газеты. Затем посмотрел на меня и нежно поцеловал, все еще держа ксерокопию в руке. Я не знала, о чем он думает. В его тоне не слышалось никаких ноток подозрения или обвинения. И поцелуй был очень нежным.

Мы начали вести такую жизнь, как будто поженились. Я не знаю, нравилось ли ему это или нет, но не могла ничего поделать. Закончив дела в офисе, мы обедали где-нибудь по пути домой. Я не желала ничего готовить. Я вышла замуж не для этого. Около девяти мы ложились в постель, обычно не допив свои бокалы. Желание заниматься любовью приходило в полчетвертого или в пять утра. Наши дни и ночи стали похожими друг на друга. Не знаю, находил ли Мэсон это уместным или нет, но он привык. Я купила ему английский дневник «Филофакс». Вместо дней в нем были чистые страницы, разбитые на часы, начиная с восьми утра и кончая шестью вечера. За первым днем шел следующий, и так без конца.

Я провела неделю, готовясь к встрече с Ларри Кэмпбеллом. Записи об этом событии не могли появиться ни в каком дневнике. Рита не хотела ничего говорить по телефону, и мы договорились о встрече. Причина была очень простой. Она решила поднять цену, и я дала ей еще полторы тысячи. Мне нравилось расставаться с деньгами.

Рита рассказала мне, что я должна сделать. «На самом деле это не очень трудно. Нужно просто очень спокойно себя держать. Почти все он сделает сам».

– Он груб?

– Только не со мной.

– Что мне нужно взять?

– Наденьте короткое черное платье. Никакого белья. Вы не принимаете наркотики?

– Сейчас – нет.

– Хорошо. Это вообще исключается.

Я становилась все более и более заинтригована. Во мне росло возбуждение, перемешиваясь с предчувствиями. Я еще один – и последний – раз разыграю театральную постановку без репетиций и прогонов.

– У меня есть черный купальник.

– Закрытый?

– Как вы мне говорили. Орхидеи нужны какие-то особые?

– Нет. Нужно только, чтобы это был единственный цветок в прозрачной пластиковой коробке. Удостоверьтесь, что можете ее легко открыть. Если вы замешкаетесь, все пропало.

– Я не замешкаюсь, – заверила ее я.

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА

Ларри Кэмпбелл назначил свидание на вечер пятницы. В среду я сказала Мэсону, что в пятницу устрою ему сюрприз, и мы закрыли офис до полудня. Сначала Мэсон сопротивлялся. Дел накопилось много, а он был в рабочем настроении. Размер гонорара Сильвии за участие в «Дзен-бильярдисте» был установлен. Майк получил третью роль в комедии с участием Арнольда Шварценеггера, снимавшейся на «Парамаунте». Подружка Оза Йейтса, Софи, формально попросила нас стать ее представителями. Я не верила в нее как актрису, и меня по-прежнему беспокоили ее тесные отношения с Озом. Но Джо Рэнсом проявил к ней интерес как к актрисе для своего фильма, начало съемок которого было запланировано через шесть недель. Так что, вероятно, она должна была получить работу. Но моей целью по-прежнему оставался Оз Йейтс. Я знала, что когда мы станем его представителями, в агентстве произойдут большие перемены к лучшему.

Ларри Кэмпбелл выбрал мотель аналогичный тому, в котором встречался с Ритой. Он был расположен примерно на пять миль дальше на той автостраде. Рита сняла номер. Я надела свое самое изящное черное шелковое платье, и мы прибыли туда примерно в полпятого.

– Что это? С чего гуляем? – Мэсон был озадачен.

– Да так.

– А для кого орхидея?

– Увидишь. Это сюрприз.

– Ты выглядишь, как будто собралась на похороны.

Мы вошли в номер мотеля. Я задернула шторы и объяснила, что через полчаса на встречу со мной придет один человек. В комнате был шкаф с решетчатыми дверцами. Я сказала Мэсону, что он должен забраться в шкаф, закрыть двери и наблюдать.

– Наблюдать за чем? – хотел он знать.

– Считай, что увидишь небольшую пьесу.

– Я знаю человека, который придет?

– Да, знаешь. Но не очень хорошо.

– Какое-то безумие.

– Помни, ты не должен издавать ни звука. Ты невидим. Ни в коем случае не выходи, что бы ты ни увидел.

Я надела свои черные перчатки и включила телевизор. Мэсон явно терял терпение.

– Ни к чему не прикасайся, – предупредила я. Комната, должно быть, покрыта тысячами отпечатков пальцев, но я не хотела, чтобы к ним прибавились и его отпечатки. Без десяти пять я велела ему спрятаться. Мне показалось, что снаружи подъехала машина.

– Ни звука, мой дорогой. И не выходи, что бы ни случилось. Оставайся здесь. Обещай мне.

Через несколько секунд на шторы упала тень. Я бросила взгляд на Мэсона. Его не было видно сквозь щели в дверках. Раздался стук – два раза.

Я открыла дверь. За ней стоял, улыбаясь, Ларри Кэмпбелл, с орхидеей, завернутой в целлофан. При виде меня его лицо вытянулось.

– Где миссис Крейн? – Он подозрительно огляделся.

– Она больна. У нее грипп.

– Грипп так грипп. – Он собрался уходить. Надо как-то удержать его. Я знала, что нельзя прикасаться к нему, попытаться остановить его. Но я не хотела, чтобы в моем голосе звучало отчаяние.