Роковой дом - [67]

— Фриц! Ты забыл приготовить салат! Как же так? Возьми все, что нужно, в ящике за спиной.

Мсье Вахнер молча встал и потянул ящик буфета. Вытащив деревянную ложку и вилку, он вернулся за стол и стал молча перемешивать салат.

В последние два раза, когда Сильвия посещала Шале де Мюге, хозяин, принимая во внимание ее английские привычки, обильно приправлял салат уксусом. Теперь же он полил листья латука растительным маслом.

Наконец он отрывисто спросил по-английски:

— Хотите салата, миссис Бейли?

По-английски он говорил лучше, чем его жена.

— Нет, сегодня не нужно, благодарю вас. — И Сильвия с улыбкой бросила взгляд на мадам Вахнер, ожидая с ее стороны ответной усмешки: ведь ами Фриц по рассеянности упустил из виду всем известную нелюбовь гостьи к маслу.

Ее отвращение к любимой французами салатной заправке давно сделалось предметом шуток у них троих — а вернее, у четверых, поскольку в последний раз, когда Сильвия ужинала в Шале де Мюге, компания включала в себя и Анну Вольски. И до чего же это была веселая трапеза!

В этот раз хозяйка дома ответила ей не улыбкой понимания, а странным пристальным взглядом.

Внезапно мадам Вахнер протянула через стол свою тарелку и ами Фриц взгромоздил на нее горку заправленного маслом салата.

Тарелка Сильвии была пуста, но мсье Вахнеру, казалось, не было до этого никакого дела. К крайнему удивлению гостьи, он неожиданно подцепил вилкой один из двух кусков мяса, остававшихся на блюде, и, перегнувшись через стол, уронил этот сок на тарелку жены. Последний кусок он положил себе.

Этот незначительный инцидент объяснялся, разумеется, редкостной рассеянностью хозяина, но все вместе: невежливость, молчание и странные манеры Вахнеров — вызвали у Сильвии испуг и обиду.

Она почувствовала себя такой униженной, что нее на глазах выступили слезы.

После долгой паузы мадам Вахнер резко спросила:

— Вам нездоровится или вы соскучились по графу де Вирье?

Голос ее прозвучал грубо и угрожающе. Говоря, она продолжала жадно поглощать пищу.

Сильвия Бейли отодвинула стул и поднялась на ноги.

— Мне пора домой, — сказала она спокойно, — уже поздно. — Голос ее немного дрожал.

Она отчаянно боялась унизить себя, внезапно разрыдавшись.

— Я доберусь сама, пусть мсье Вахнер меня не провожает.

Она увидела, что хозяин пожал плечами. Он выразительно посмотрел на жену. Его гримаса означала раздражение или, скорее, крайнее недовольство.

Мадам Вахнер тоже встала. Она вытерла салфеткой рот и положила руку на плечо Сильвии.

— Ну-ну, — воскликнула она, на этот раз вполне любезно, — не сердитесь, дорогая. Я просто шутила, дразнилась, как говорят у вас в Англии. На самом деле мне очень грустно, что наш ужин не удался. Я велела этой француженке приготовить что-нибудь по настоящему вкусное, но она не послушала! Кроме того, я голодна, потому пропустила сегодня второй завтрак, а когда у человека подводит живот, то все мысли только об этом, так ведь? Но теперь ами Фриц приготовит нам самый первоклассный кофе! После кофе, если хотите, можете пойти домой, но мой муж вас, разумеется, проводит.

— Конечно, провожу. Без меня вы и шагу не сделаете, — торжественно заявил мсье Вахнер.

Тут мадам Вахнер внезапно разразилась смехом. Ее бурное веселье оказалось заразительным.

Сильвия тоже улыбнулась и села. В конце концов, Поль де Вирье говорил, и не раз, что Вахнеры не самые воспитанные люди. Внимательность и добродушие — вот что их извиняло. Кроме того, она сегодня устала и не в духе, так что обидная перемена в их поведении ей, скорее всего, просто почудилась.

Мадам Вахнер сделалась такой же, как прежде. Сейчас она взялась за десертное блюдо, где лежали вишни, и, невзирая на протесты гостьи, переложила их все на ее тарелку.

Ами Фриц встал и вышел из комнаты. Он отправился в кухню готовить кофе.

— Мистер Честер рассказывал мне о вашем жемчуге, — приятным голосом произнесла мадам Вахнер. — Я была поражена; носить на шее целую кучу денег. Но на стройной шейке такой красавицы драгоценностям самое место! Разрешите взглянуть на ваш жемчуг, дорогая? Или вы его никогда не снимаете?

Сильвия расстегнула ожерелье и положила его на стол.

— Да, он довольно милый, — проговорила она скромно. — Я не расстаюсь с ним даже ночью. Многие завязывают узелки между бусинками, чтобы не потерять их, если нитка порвется. Я так не делаю, потому что, как мне сказала одна дама, это портит вид ожерелья. Она говорила, достаточно каждые полгода его нанизывать. В последний раз его нанизывали как раз перед моей поездкой во Францию.

Мадам Вахнер почтительно подняла жемчуг, казалось, взвешивая его в руке.

— Какое тяжелое, — проговорила она наконец, в этот раз по-французски.

— Да, — сказала Сильвия, — настоящий жемчуг всегда можно отличить по весу.

— Подумать только, — мечтательно продолжала хозяйка дома, — каждый из этих крохотных шариков стоит… сколько же он стоит? Полагаю, не меньше пяти или шести сотен франков?

— Да. И, к счастью, за последние несколько лет они выросли в цене. Видите ли, из драгоценностей сегодня по-настоящему моден только жемчуг.

— И жемчуг нельзя опознать, как другие ювелирные украшения, — заметила мадам Вахнер. — Впрочем, наверное, вместе жемчужины стоят больше, чем порознь? — Она говорила все также задумчиво.