Роковой бриллиант дома Романовых - [21]

Петр Непомнящий сейчас же начинает организовывать оборону. "Быть может, княгиня придет сюда. Или она должна будет бежать сюда, или я должен ее освободить. Одно я должен буду сделать, и тогда… тогда я заключу в свои объятия. Я отдам за нее последнюю каплю крови. Готов умереть в ее объятиях, о да, умереть — в этих мягких руках, круглых и женственных!"

Занять окна, завалить их мешками с землей. Проволочное заграждение уже поставлено. На крыше стоят пулеметы и пулеметы на улицах.

— Отлично, — говорит князь, обращаясь к капитану, сопровождающему его. — Посмотрите, нельзя ли где-нибудь достать пару бутылок шампанского?

Потом он велел соединить себя со своей женой.

Княгиня сообщает ему, что собирается отправиться к статскому советнику Мамонову на свадьбу своей подруги Шуры.

— Если мятеж кончится еще до вечера, прошу заехать за мной, — и повесила трубку.

До вечера подавить мятеж…

"Черта с два… Большевики займут весь Петроград. Да, но что будет со мной? Что мне тогда делать здесь? И если они займут Петроград? Черт побери! Тогда я снова стану товарищем. Бывший адъютант царя, князь Сулковский, генерал? — Нет!"

Петр решил защищать телефонную станцию до последней капли крови.

IX

Беззаботный смех гостей в доме графа Мамонова проникал на улицу. Даже часовой, в полной амуниции стоявший у Таврического дворца, на минуту остановился, чтобы послушать, в чем дело. После обеда на грузовике прибыло человек двенадцать солдат временного правительства, вооруженных ручными гранатами при одном пулемете, для усиления охраны.

— Дело, кажется, гораздо более серьезное, чем мы думали, — сказал генерал Корсаков, подойдя к окну.

Некоторое время он внимательно смотрел на улицу. По улице бродили странные субъекты, которые обычно не показывались в этой аристократической части города. Вдали послышался выстрел, вслед за которым раздался треск ружейного залпа.

— Значит, они в самом деле наступают, — равнодушно заметил генерал, вернувшись к роскошно убранному столу.

Невеста, Александра фон Бренкен, сидела рядом с профессором Ларионовым. Она была сестрой Вольдемара. Старый генерал фон Бренкен умер сейчас же после мартовского переворота и отречения царя. Его жена в это время проживала в своих имениях в Лифляндии. Начавшееся аграрное движение изгнало ее из ее поместий и не дало ей возможности вернуться в Петроград, так как вскоре Лифляндия была занята наступающими германскими войсками. Следуя приглашению младшего сына, она, не зная еще о смерти мужа, уехала в Германию. В данное время она проживала в Берлине. Временное правительство не разрешило ей вернуться в Россию. Таким образом, генерал фон Бренкен давно уже покоился в могиле, когда его вдова наконец узнала о смерти своего мужа. Ее сын Вольдемар и дочь Александра остались в Петрограде. Александра жила на попечении графа Мамонова, брата вдовы генерала фон Бренкена.

События последних лет не прошли бесследно мимо Александры. В ее напряженных чертах лица было нечто мальчишеское, жестковатое. Но нежность и мягкость очертания рта, женственные ласковые глаза доказывали, что у нее далеко не мужской характер. Красивая девушка в своем великолепном подвенечном платье была окутана отблеском романических и непроницаемых переживаний. Бородатое лицо профессора Ларионова глядело спокойно и самоуверенно. Его имя пользовалось большой известностью. Его успешная борьба с холерой в Манчжурии у всех еще была свежа в памяти.

Залпы участились. Теперь неожиданно послышался глухой гул далеких орудий.

— Смешно! — заметил генерал, — эти большевики! — В его словах сказывалось абсолютное презрение и пренебрежение к людям, окружавшим Ленина. Не хотелось больше думать об этих вечных революциях. Генерал был сторонником старого режима. Но граф Мамонов приветствовал падение Николая II так же радостно, как и вся буржуазия и вся русская интеллигенция.

— Вы когда-нибудь подумали о том, граф, что ваше имя связано с одной из наиболее славных эпох истории России? — обратился генерал к графу.

Старый граф не особенно любил воспоминания, связанные с его именем.

— Я знаю, но это была далеко не самая славная эпоха. Мой предок был фаворитом Екатерины II.

— Екатерина! О, если бы у нас на фронте была такая женщина! Николай II не отрекся бы от престола. Виноваты изменившие ему генералы, в том числе и Корнилов, которого уже покарала судьба. Керенский предал его, как Корнилов предал царя и собирался предать Керенского.

— Я вижу Корнилова в гораздо лучшем свете, — сказал профессор Исупов, занимавший в университете кафедру всеобщей истории. — Мы были бы спокойны, если бы этот генерал во главе своих войск находился в Петрограде.

— А Керенский? — улыбаясь, сказала Настя Урбанова, невеста Вольдемара фон Бренкена. — Неужели же вы, господа, верите в то, что Керенский будет пребывать в бездействии в то время, когда восставшие собираются весь город и даже всю Россию толкнуть в пропасть?

— Керенский? — недовольно ответил генерал. Из-под густых бровей ясно выглянули его голубые со стальным отливом твердые солдатские глаза.

— Я не люблю Керенского. По какому праву он вырвал власть из рук князя Львова? Да кто он такой, этот Керенский?