Роковое сходство - [45]

– Куда уж яснее.

Броуди бросил быстрый взгляд на Анну: она крепко переплела пальцы и смотрела остекленевшим взглядом прямо перед собой.

– Сегодня вечером чести миссис Бальфур с моей стороны ничто не угрожает, – сказал он. – Даю вам слово.

– Хорошо.

Адвокат подошел к Анне и взял ее за руку.

– Вы уверены, что с вами все будет в порядке?

Анна выдавила из себя улыбку и похлопала его по рукаву.

– Да, конечно, я совершенно уверена. Поезжайте, Эйдин, вам пора. Они скоро будут здесь.

О’Данн кивнул, бросил на прощание еще один грозный взгляд на Броуди и потянулся к дверной ручке.

– Идем, Билли.

– Я готов.

Билли протиснулся мимо Анны следом за О'Данном. В дверях он обернулся и с блаженной улыбкой произнес по слогам:

– Бу-во-на се-ра, синь-ора <Добрый вечер, госпожа (искаж. ит.).>. А ты, Джонни, смотри не зарывайся. Веди себя примерно, понял? Может, я буду ближе, чем ты думаешь. А? Что скажешь?

Он дружески хлопнул Броуди по плечу, едва не свалив его с ног, и вышел на крыльцо.

Не успела дверь за ними закрыться, как Анна повернулась кругом и поспешила прочь по коридору, подальше от него. Броуди догадался, что она направляется в столовую, где, судя по тихому звону посуды и стуку приборов, слуги уже накрывали стол к обеду. Небось думает, что там она будет в большей безопасности. Он не спеша последовал за ней.

Вот она вынула вилки из ящика буфета и пересчитала их. Броуди следил за ней молча. Разумеется, она не желала смотреть в его сторону. Он мог бы пройтись колесом – она все равно не повернула бы головы. Ее нежный чистый профиль был замкнут и строг. Не стоило даже пытаться просить у нее прощения: она только посмеялась бы над ним, а он уже устал от ее презрительных насмешек. И все-таки надо было хоть что-то сказать.

– Билли целый день разучивал «буона сера», – начал Броуди самым любезным и светским тоном, подходя ближе, но не слишком близко.

Она не ответила.

– Я тоже кое-что выучил. Хотите послушать?

– Нет.

– Non e colpa mia, non ho fatto niente. Хотите знать, что это значит?

–Нет.

– «Это не моя вина, я ничего не сделал». – Броуди тихонько засмеялся, надеясь вызвать у нее улыбку, но ничего не вышло. Он вспомнил, что вдобавок ко всему прочему она еще и шуток не понимает.

– Я сама тоже выучила одну фразу, – вдруг обронила Анна минуту спустя, приведя его в изумление. – Хотите послушать?

– Ясное дело.

– Mi lasci stare. Это означает: «Оставьте меня в покое».

Улыбка сползла с его лица. Прислонившись к стене, он стал наблюдать, как она один за другим поднимает фужеры и рассматривает их на свет. «И чего она там ищет? Насекомых?» – с раздражением подумал Броуди. А впрочем, какая разница? Важно было другое: она упорно и демонстративно его не замечала.

Он опять подумал о том, что, может быть, стоит извиниться. Выпалить прямо сейчас, что сожалеет, что он вел себя как скотина, что это на него не похоже, что он никогда в жизни так не обращался с женщинами и не понимает, что за бес в него вселился, но это больше не повторится. Однако он заранее предвидел, что все его усилия ни к чему не приведут, и эта безнадежная мысль уже в который раз остановила его на полдороге.

Теперь Броуди горько сожалел о своей… безрассудной горячности, как он сам это называл. Она-то, конечно, назвала бы это по-другому, Броуди в этом не сомневался.

– Вот это вилка для салата, мистер Броуди, – сказала Анна строгим голосом классной дамы, держа одну из них на весу.

У него создалось отчетливое впечатление, что, будь у нее в руках вилы, она насадила бы его на них, как копну сена.

– У нее имеется определенное сходство с десертной вилкой, – продолжала между тем Анна, – однако зубцы несколько отличаются по форме. Видите?

Броуди опять попытался обратить все в шутку.

– Не беспокойтесь, я не опозорю вас перед вашими друзьями. Я прилежно учился, Энни. Я много чего знаю. Вы даже представить себе не можете.

Она скривила губы и бросила на него полный презрения взгляд.

– Вы мне не верите? – Броуди откашлялся. – «Никогда не ковыряйте в зубах при свидетелях. Не бросайте кости на стол. После обеда никогда не складывайте салфетку».

Он просиял, а она озабоченно нахмурилась и начала поправлять цветы в вазе, хотя в этом не было никакой нужды.

– «По-настоящему воспитанные люди не позволяют себе покачиваться в кресле-качалке в присутствии посторонних». «Дневные визиты полагается делать между двумя и пятью часами». «Что касается дамского гардероба, следует помнить: пестрота расцветки предпочтительнее, когда речь идет о коврах».

Неужели она улыбается? Броуди наклонил голову набок, стараясь получше разглядеть ее лицо. Она повернулась боком; он последовал за ней, согнулся, заглядывая снизу. Есть! Уголки губ у нее подергивались в еле заметной улыбочке, особенно очаровательной оттого, что она пыталась ее удержать.

– «Не следует настраивать арфу на публике, чтобы не слишком утомлять окружающих», – продолжал Броуди, упоенный своей победой. – «Никогда не позволяйте джентльмену снимать кольцо с вашего пальца или расстегивать браслет, чтобы его рассмотреть, а главное, ни в коем случае не разрешайте ему изучать приколотую к платью брошь – это совершенно недопустимо. Настоящая леди должна сама снять драгоценности прежде, чем показать их джентльмену». «Никогда не отправляйтесь в путешествие в белых шелковых перчатках, никогда…»