Роковое наследие - [111]

— Так вот что думают Лебериусы о гереонах… Странно, что ты сначала отдал анагерий и только потом спросил, зачем он мне нужен.

— Ты попросила — я отдал, — ответил Тамерон.

— А если я попрошу твою жизнь?

— Она твоя.

— Я просто хотела тебе сказать… — Анаис немного помолчала, то ли размышляя, стоит ли озвучивать подобную мысль, то ли оттого, что ощутила неожиданную робость. — Жаль, что мы не встретились раньше. Знаешь, на этой проклятой скале жутко холодно.

Девушка забралась под бок к Тамерону.

Он нерешительно обнял ее, уткнулся носом в макушку и прошептал:

— Спасибо, что не убила.

Анаис повернулась к нему и серьезно сказала:

— Я всегда успею это сделать, так что лучше не давай мне повода.

— Твоя угроза звучит очень серьезно, — оценил Тамерон, убирая прядь волос с ее лица. — Но я почему-то не боюсь.

* * *

Когда солнце обласкало лучами верхушки деревьев, Тамерон проснулся, поежился и крепче обнял Анаис. Она что-то пробормотала и открыла глаза. Менестрель попытался ее поцеловать, но девушка отстранилась. В ее взгляде удивление смешалось с досадой.

— Все было так плохо? — огорчился Тамерон.

— Я не должна была… Прости. Я поддалась чувствам.

«Прах учителя, наверное, возопил, но я, как всегда, не услышала», — подумала она, и мельком взглянула на шею менестреля, украшенную синяками.

— Никогда прежде ты не была столь набожна, Анаис, — покачал головой Тамерон. — Ты не можешь быть расчетливой и холодной нэреиткой и совершенно напрасно пытаешь загасить огонь, что внутри тебя. Если богиня до сих пор не обрушила на наши головы скалы, то, возможно, она ничего не имеет против нашего союза. Да, свободную любовь проповедуют литарии, но это не означает, что нэреиты этим не балуются за деньги. О, нет! Не надо на меня так смотреть! Я не предлагаю тебе плату и у тебя ничего не прошу. Анаис, иногда нужно позволить себе расслабиться. Я рад, что ты поддалась чувствам, рад, потому что они взаимны.

— Лягушка нежилась на листе кувшинки, — сказала девушка, — она позволила себе расслабиться, и ее сожрал аист. Нет у меня никаких чувств!

Тамерон легко встряхнул Анаис за плечи:

— Неужели ты не веришь, что на меня можно положиться, довериться и даже немножечко полюбить?

— С какой стати! — крикнула Анаис, оттолкнула его, накинула плащ, подхватила штаны, сапоги и побежала в лес.

Даже мешанина поваленных деревьев не смогла ее остановить. Она свернула к «горячему источнику», на ходу сбросила с себя остатки одежды, зачаровала камни и прыгнула в воду, подняв тучу брызг. В мыслях царил сумбур. В самом деле, что на нее нашло? Почему вдруг взбрело в голову сблизиться с очередным Лебериусом? Что это было? Помешательство после контакта с анагерием, сексуальное бешенство? Почему ее так потянуло к этому менестрелю? Вопросов хватило бы на длинный свиток, ответов — ни одного.

Увидев приближающегося Тамерона, Анаис рассвирепела.

— Мне необходимо побыть одной!

— А я не хочу, чтобы ты решала нашу судьбу без моего участия. И кстати, что произошло сегодня ночью? Был ураган?

— Запомни раз и навсегда: нет ничего нашего, а тем более нашей судьбы!

— Прикинусь-ка я на время глухим, — сказал Тамерон.

В женской одежде он выглядел уморительно. Анаис хмыкнула, подтянула колени к подбородку, обхватила ноги руками и, насупившись, застыла.

— Тоже, пожалуй, искупаюсь, — сказал Тамерон.

Не спеша разделся и медленно вошел в воду. Анаис покосилась на него сердито, но промолчала. Менестрель удобно устроился, облокотился о камень и принялся насвистывать какой-то мажорный мотивчик. Девушка прикусила губу, борясь с искушением додушить наглеца. В конце концов, не выдержав подобного соседства, она поднялась.

— Ты великолепна в ночи и сногсшибательна при свете дня, — восхищенно сказал Тамерон, пожирая ее взглядом. — Я умру счастливым.

Девушка фыркнула и вышла на берег. Воздух вокруг нее слегка затуманился, тело и волосы моментально высохли, и Анаис стала одеваться. Менестрель вышел следом.

— Да ты же просто боишься, — заявил он.

— Я? Я ничего не боюсь! — возразила она и подумала: «Как же легко врать другим».

— Ты боишься любить.

— Любовь — опасный грех, самая губительная из страстей.

— Из тебя нэреитка, как из меня маг. Не надо цитировать заповеди. А-а-а, я понял! Нельзя узнать, что огонь обжигает, не сунув руку в пламя.

Анаис взглянула на него исподлобья. До чего же трудно злиться на этот образчик мужской красоты. Нет, дело совершенно не во внешности. Скорее, это тот случай, когда истинная драгоценность имеет достойную оправу.

Анаис, Анаис…

«Что, демон побери?»

После того как ты разделалась с Тариком, Шшахару следовало бы перекроить тебя в уродину. Чем снова заняты твои мысли?

Девушка сердито засопела.

— Ты любила моего брата. По-настоящему любила, ведь так? Я угадал? — донеслись до ее сознания слова менестреля.

— А не пошел бы ты со своими теориями! — разозлилась Анаис. — Как же вы все меня достали!

Тамерон замер с сапогом в руке, посмотрел по сторонам, разыскивая тех негодяев, которые с ним конкурируют, но никого не обнаружил.

— Значит, я угадал, — расплылся он в самодовольной улыбке, но тут же нахмурился. — Что ж, даже если я был твоей минутной прихотью, мне не на что жаловаться. Но я не теряю надежды. Одно время я увлекался теологической литературой, наверное, в противовес желанию отца сделать из меня мага.