Роковая ошибка княгини - [60]

— У неё планы на счёт этой маленькой бестии. Вывести её в свет, сделать из неё благородную даму и так далее. Пускай пытается, если она так хочет, её желание для меня закон. И для тебя, как следствие, тоже. И для того, чтобы оставить её в Москве, мы придумали этот план с практикой в больнице под твоим началом, чтобы хоть как-то её заинтересовать, чтобы эта маленькая дрянь не сбежала от нас при первой же возможности, а оценила свои перспективы и осталась при матери. Но ни о каком высшем обществе и речи быть не может, пока она — простая медсестра. Ты это понимаешь?

— Я прекрасно понимаю вас, ваше благородие. — Вздохнул Викентий Иннокентьевич. — Но вы не правы, вы так не правы!

— А это меня мало интересует. Алёна хочет сделать из неё дворянку: пускай. Но для этого она должна отказаться от своих идей, и уж тем более от работы медсестрой. Сама отказаться, Викентий, понимаешь? Если мы грубо подтолкнём её к такому решению, она сбежит. Если мы запрём её в четырёх стенах моей квартиры — она сбежит. А силой её в высший свет не затащишь, чай, это не карета, куда Георгий её затолкал, пока она была без сознания.

— Господь всемогущий! — Пробормотал Воробьёв. Александра могла представить, как он осеняет себя крестным знамением: он всегда так делал, когда произносил эти слова.

— Поэтому мне нужна твоя помощь, — резюмировал Гордеев. — Девчонка хитра и далеко не глупа, но мы и хитрее, и умнее, и, что главное, гораздо опытнее её. Мы её перехитрим. Ты её перехитришь.

— Иван Кириллович, пощадите, она дочь моего покойного друга! Ваня, когда уходил на фронт, взял с меня слово, что я позабочусь о ней, и…

— Ты и позаботишься, — пообещал Иван Кириллович. — Кого, по-твоему, он хотел бы в ней видеть больше? Дворянку, аристократку с хорошими манерами, или простую медсестру?

— Иван Кириллович!

— Слушай меня внимательно, Викентий. С завтрашнего дня она поступает под твоё руководство, и твоя задача быть максимально строгим и придирчивым к ней. Дай ей заведомо невыполнимое задание. Отбей у неё всяческое желание заниматься медициной. Убеди её, что у неё никогда ничего не получится. И, когда она вернётся — пусть не прямо завтра, а через неделю или две — в слезах, разбитая и окончательно разуверившаяся в своих способностях, я достойно отблагодарю тебя.

Ответом была глухая тишина, и Сашеньке на секунду показалось, что они каким-то образом поняли, что она подслушивает их разговор, и поэтому молчат. Но потом Иван Кириллович вдруг продолжил, уже совсем другим голосом — ледяным, звенящим:

— В противном случае, Воробьёв, я обещаю тебе, ах, нет, я клянусь тебе — я её убью!

— Что? — Ахнул Викентий Иннокентьевич.

— От неё мертвой проблем куда меньше, чем от живой. Если она останется при больнице: я сделаю так, чтобы её случайно сбила карета, когда она будет возвращаться домой. Да и от ночного нападения на улице никто не застрахован, а Георгий будет только рад с ней позабавиться.

— Да как же вы можете?! — Выдохнул поражённый Воробьёв.

О-о, он ещё не такое мог!

Как будто не слыша его, Иван Кириллович продолжил:

— Более того, мой друг, если у тебя вдруг не получится повлиять на её решение отказаться от работы добровольно — я убью её. Если она вдруг каким-то образом догадается о нашем заговоре и сбежит — я найду её, а потом убью. Я повторяю ещё раз: мне эта девчонка не нужна, и жизнь её для меня ничего не стоит, а ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю. Мы поняли друг друга? А теперь, прежде чем ответить, вспомни ещё раз, о чём просил тебя твой друг, уходя на фронт? И подумай хорошенько, что ты должен сделать, чтобы выполнить его просьбу.

— Сколько вы мне заплатите? — Спросил Викентий Иннокентьевич удручённо, а Сашенька прижала обе руки к губам, чтобы не выдать себя громким возгласом отчаяния. О своей жажде, о ночном кошмаре и о желании навестить брата она давно уже позабыла, превратившись в статую, замершую возле двери в гордеевский кабинет.

Послышалась какая-то возня, это Иван Кириллович отсчитывал деньги.

— Для аванса достаточно? — Его голос, всё время такой спокойный, Александра теперь ненавидела ещё сильнее, чем прежде. — Ещё столько же, когда дело будет сделано.

— Хорошо. — Сухо произнёс Воробьёв. И, судя по звукам шагов, раздавшихся совсем близко, он развернулся и направился к двери.

— Викентий, постой! — Иван Кириллович задержал его, и это дало Александре несколько лишних секунд на то, чтобы спрятаться — она юркнула в нишу между распахнутой дверью то ли в библиотеку, то ли в большую гостиную, таким образом открывшаяся дверь в гордеевский кабинет скрывала бы её от посторонних глаз полностью. Теперь она уже рада была, что в коридоре царил такой мрак, это играло ей на руку.

— Да, Иван Кириллович. — Понуро произнёс Воробьёв. — Я же уже пообещал вам, что сделаю всё, как вы сказали.

— На счёт девчонки я и не сомневался. Вопрос в другом. Мне по-прежнему нужно дело. — Он так многозначительно замолчал, что сразу стало ясно — пахнет какой-то ужасной, отвратительной, грязной тайной. Ещё одной, связывающей многоуважаемого (в прошлом) Воробьёва и этого негодяя-министра. Сколько ещё, интересно, у них этих тайн?