Роковая ночь - [49]

«А может быть, не стоит смотреть на нее? — размышлял он. — Ведь все твердят, что влюбляться в царевну очень опасно. Этот портрет уже наделал достаточно зла! Но впрочем, чем я рискую? Ведь это не живая девушка, а всего лишь сочетание красок, нанесенных искусною кистью. Ее тщеславие будет посрамлено, когда она поймет, что ее образ не каждый раз поражает сердца любовным безумием. Сейчас я докажу, что на лицо Турандохт можно смотреть без волнения!» — сказал он себе и опустил взор.

Глаза его остановились на портрете прекрасной девушки с правильными чертами лица, и каждая деталь рисунка казалась ему совершенством. Он восхитился овалом ее лица и всеми видимыми на портрете достоинствами и, хотя был начеку после всех предостережений, почувствовал, что подпадает под власть ее чар.

— В какое же смятение привел меня этот образ! — воскликнул юноша. — Нет, для того, кто увидел ее, опасности не существует!

И он двинулся в город с твердым намерением просить руки Турандохт. Вернувшись к старой хозяйке, он рассказал ей обо всем, что произошло за ночь, и показал подобранный на площади портрет.

— Сын мой, — воскликнула она, — как я за тебя волновалась! Ты пропадал целую ночь.

— Прости меня, матушка, — отозвался Халаф, — если я доставил тебе беспокойство! Но скажи мне, ибо ты видела Турандохт много раз, похоже ли на нее это изображение? Я не могу поверить.

— Клянусь душой нашего пророка Якмауни, царевна прекраснее в тысячу раз! О, если б ты видел ее, ты бы со мной согласился.

— Я рад услышать, что, на твой взгляд, ее прелесть не поддается никаким ухищрениям живописцев! — воскликнул Халаф. — Отныне я весь — нетерпение. Посмотрим, быть может, мне повезет больше, чем самаркандскому царевичу, и я не только увижу ее, но и возьму в жены!

— Что ты задумал, сынок? — всполошилась вдова. — Неужели ты собираешься идти к Алтан-хану сватать царевну?

— Именно так, матушка, — ответил Халаф. — Я сегодня же пойду во дворец и предложу ей созвать ученых мужей: пусть загадывает свои загадки!

Бедная старуха заплакала:

— Ах, сударь мой, откажитесь от этой мысли ради Всевышнего! Вам следует ненавидеть эту мучительницу, презирать ее за бессердечие и жестокость!

— Матушка, не касайтесь моего больного места, — сказал ей Халаф, — ничто в мире не отвратит меня от задуманного.

Видя, что уговоры не помогают, хозяйка так и залилась слезами:

— О, лучше б тебе никогда не переступать моего порога! Лучше б тебе не слышать ее имени! Будь я проклята за то, что расхваливала ее, ведь ты влюбился в нее с моих слов!

— Какая разница, клялись вы или нет именем Якмауни, — прервал ее молодой человек, — я другой веры и не знаю ваших пророков! Но если я принял решение, то никогда не отступлюсь от него.

Однако он пробыл еще день у хозяйки. Она же тем временем отправилась раздавать милостыню в доме призрения, а потом пошла к бонзам и пожертвовала им денег на то, чтобы они ходатайствовали за юношу перед Баргингбузином. Потом наступила ночь, а наутро Халаф поднялся, еще более укрепившись в своем намерении. Он распрощался с вдовой и выехал за ворота. Старая женщина осталась сидеть на пороге в несказанной печали, обхватив колени и положив на них голову.

Для встречи с Алтан-ханом он разоделся, надушился и стал краше ясного утра. Подъехав к дворцовым воротам, он увидел по обе стороны от них караул, а у столбов — привязанных цепями слонов. Один из стражей, зная, что Халаф — приезжий, остановил его и спросил:

— Юноша, какое дело привело тебя к воротам дворца?

— Я еду умолять государя, чтобы он позволил мне вступить в словесное состязание с его дочерью, — ответил Халаф.

— Значит, ты едешь за своей смертью?! — удивился страж. — Да знаешь ли ты, что, будь ты мудрее самого ученого мандарина, тебе не сыскать смысла в ее загадках?

— Благодарю тебя за совет, о страж, — ответил Халаф, — но я приехал сюда не для того, чтобы повернуть назад и уехать ни с чем. Пропусти же меня к Алтан-хану.

— Ступай и умри, — ответил ему страж.

О ТОМ, КАК ХАЛАФ ОТПРАВИЛСЯ К АЛТАН-ХАНУ И ВЫЗВАЛСЯ ОТВЕТИТЬ НА ВОПРОСЫ, ПОСТАВЛЕННЫЕ ПРИНЦЕССОЙ ТУРАНДОХТ

Халаф продолжил свой путь, минуя караул и пятерых слонов, привязанных у входа, и услышал, как кто-то из стражников произнес:

— Как хорошо сложен этот юный царевич и как пригож! Как жаль, что жизнь его оборвется во цвете лет! — но не колеблясь направился через дворцовые залы в приемную.

Он нашел Алтан-хана на троне из хатайской стали, украшенной алмазами. Трон имел форму дракона и опирался на четыре высокие колонны, тоже из стали. Император, одетый в халат из золотой парчи, сидел на нем, принимал своих подданных и беседовал с ними. Выслушав несколько человек, он обвел глазами собравшихся и увидел среди них Халафа. Было заметно, что юноша приехал издалека и принадлежит к числу людей знатных.

Алтан-хан позвал одного из своих мандаринов и велел ему спросить молодого человека, откуда и по какому делу он прибыл.

— Передайте вашему государю, — ответил Халаф посланцу, — что я — единственный сын одного из правителей, наследник престола, прибыл в Пекин в надежде породниться с Алтан-ханом.

Когда императору передали все, что сказал Халаф, он побледнел и объявил всем присутствующим, что они могут быть свободны. Все удалились, Алтан-хан сошел с трона и произнес: