Роковая награда - [44]

– Ай да Меллер, коммунальный вы интриган! – вновь рассмеялся Андрей.

– Меня голыми руками не возьмешь, – серьезно заключил Меллер. – Не смотрите, что я – человек искусства, я на фронтах с девятнадцатого года. Мальчишкой на тачанке при лошадях мотался, затем редактировал полковой листок. Закончил в двадцатом главредом дивизионной газеты. – Меллер задумчиво посмотрел в угол.

– Признаться, я думал, что вы, Наум Оскарович, некое воздушное создание, – удивленно протянул Андрей.

– «Воздушное», может, и правильно, но и на мой короткий век хватило.

– Хорошая школа – фронт? – сощурился Рябинин.

– Нелегкая, но перо мое именно там навострилось. Я ведь в трех серьезных боях участвовал! – гордо ответил Меллер.

– Слушайте, – вспомнил Андрей, – вы мне про картину рассказывали.

– Ах да! – загорелся Меллер. – На следующей неделе смонтирую последние части и закачу премьеру! Вас приглашу непременно.

– О чем фильма?

– О мятежной Вандее и революционных парижских солдатах. С линией любви гвардейца Конвента и крестьянки. Каково?

– Жизненный сюжет, – важно кивнул Андрей. – Взяли за основу Гюго и Бальзака?

– Цапнул и там, и сям, творчески доработал, – небрежно отмахнулся Меллер. – Основное – революционный дух солдат и реакционность крестьян.

– Любопытно взглянуть.

– Увидите, – Меллер поднялся и принялся шарить глазами по комнате, заглянул под диван и вытащил кипу открыток. – Вот, приглашения уже готовы, берите!

Андрей взглянул на открытку:

16 мая 1924 г. состоится просмотр картины тов. Меллера Н.О. ВАНДЕЯ Начало в 19.00 в «Доме художеств». (На один билет выделяется два посадочных места) Дирекция независимой студии «Мотор!»

– Непременно зайду! – с радостью ответил он.

– И правильно сделаете. А сейчас мы пойдем во «Встречу муз», это литературный клуб, где собираются мои собратья по цеху.

* * *

«Встреча муз», или «Седло Вельзевула», как величали заведение консервативные интеллигенты, на самом деле было обыкновенным трактиром. На простенькой вывеске значилось «Встреча», а «Муз» добавили от себя сотоварищи Меллера, молодые городские литераторы.

«Музы» расположились на Перекопской улице, в первом этаже двухэтажного дома. Трактир был просторным, деревянным, потускневшим от времени и табачного дыма. Против входа виднелась полукруглая сцена, сооруженная, судя по более свежим, чем все остальное, доскам, недавно.

Гостеприимные двери «Муз» были открыты с восьми утра и до рассветных петухов. Подавали здесь дешевую и грубую пищу: суп из дрянной рыбы и котлеты с морковью. Однако карта вин радовала обилием отечественных и импортных напитков.

Писательская братия похмелялась и завтракала с утра, затем в трактире подъедались мастеровые, а с вечера вновь заходили литераторы и сидели уже до изнеможения.

Вечерами пишущая молодежь читала стихи и отрывки из прозы, вела горячие споры о литературных стилях и формах. Спорили шумно, иногда чуть не доходило до рук. Примирившись, пели песни под гитару или тальянку, будоража пьяными трелями горожан.

Соседние жители поначалу звали милицию, но вскорости и постовым надоело унимать горластую вольницу. «Черт с ними, с „Музами“, – махнул рукой начальник милиции Зотов. – Авось не перестреляются, а перегнешь палку – пропишут в газетах так, что сгоришь со стыда!»

Почтенный отец трех дочерей, Илья Ильич Зотов был стыдлив. Споры, шум, крики и песни, визг «литературных девиц», доносившиеся из трактира, вызывали у обывателей чувство омерзения. «Тьфу, вертеп», – плевался, проходя мимо, добропорядочный мещанин. А тут еще кто-то окрестил трактир «Седлом Вельзевула». Прозвание приклеилось.

Многие хозяева питейных заведений допытывались у владельца «Муз» Степана Никитича Васильчикова, как, мол, он может терпеть творимое безобразие? На что Васильчиков устало отмахивался от коллег: «Пусть их скачут. Попривык я к ним. А и деньги у всех одинаковые – что вам копейку несут, что мне».

* * *

Ведомый Меллером, будто Вергилием Данте, Андрей вошел в распахнутые настежь двери «Встречи муз». В зале – дюжина столиков, за многими кушали и беседовали люди, в большинстве своем молодые и прилично одетые. Мелькали девицы экстравагантного вида, пару столиков занимали совершенные бродяги – обтрепанные пьянчуги и опустившиеся кустари. На сцене два еврея терзали скрипки, полная девушка в черном лебяжьем боа подыгрывала им на пианино. Метались распаренные половые в огненных рубахах. В спертом, пропахшем кухней и табаком воздухе висел гул голосов.

Меллер потащил Андрея к одному из столиков справа от входа, за которым сидели двое мужчин и яркая стриженая блондинка.

– Пиво попиваете? – поздоровался Меллер. – Знакомьтесь, граждане, – мой друг, человек большого сердца, Андрей Николаевич Рябинин.

Троица закивала. Андрею предложили стул, рядом уселся Меллер. Мужчины отрекомендовались и представили даму. Высокий и широкоплечий оказался журналистом Леонидом Кошелевым, пониже – писателем Александром Вихровым. Девушку звали Светланой Левенгауп, она возглавляла литотдел газеты «Губернские новости».

Меллер сразу принялся за Кошелева и заговорил о лампах для кинопроектора. Остальные вежливо прислушивались. Подбежал испросить заказа половой, Меллер бросил ему: «Как всегда» – и вновь обратился к Кошелеву и лампам.