Роковая монахиня - [73]

Ни один из слушателей не произнес ни слова, когда городской судья закончил свой рассказ.

Лишь по прошествии какого-то времени молодой кандидат богословия откашлялся, как бы готовясь произнести речь. Тут поднялся городской священник и сказал:

— Пусть господа извинят меня сегодня, мне еще нужно составить отчет по одному служебному делу, да к тому же завтра суббота, и я должен подготовиться к проповеди. Не беспокойтесь, пожалуйста, а вам, дорогой друг, — обратился он к городскому судье, — я выражаю искреннюю благодарность за удивительную историю, которую вы нам рассказали, и оставляю за собой право высказать свои мысли, возникшие у меня в связи с ней, как-нибудь в другой раз, с глазу на глаз. Ты еще останешься здесь, дорогой племянник, или проводишь меня домой? Я мог бы послать тебе ключ от дома со служанкой.

Молодой человек с невозмутимым спокойствием поднялся со своего места.

— Лучше я пойду с тобой, дядя, — сказал он. — У меня тоже возникли некоторые мысли, но, я думаю, они вряд ли найдут отклик в этой аудитории. Поэтому желаю всем доброй ночи!

Когда дядя с племянником покинули гостиную, аптекарь подмигнул городскому судье и сказал, тихо посмеиваясь:

— Досточтимый молодой господин нашел бы сегодня дорогу домой, надо полагать, и без сопровождения дяди. Вы ее указали ему достаточно четко, дружище!

Перевод с немецкого С. Боровкова

Рудольф Ландау Химера

11 ноября

С некоторых пор я чувствую себя не совсем хорошо и недавно пришел к выводу, что причиной этого является мучительное беспокойство, в состоянии которого я последнее время довольно часто нахожусь. Чем еще я могу себе объяснить, что в возрасте двадцати восьми лет при крепком телосложении и здоровом и размеренном образе жизни, который я веду, чувствую себя порой таким уставшим и подавленным и так часто страдаю бессонницей и раздражительностью. Однако природа этого мучительного беспокойства такова, что я не могу открыть ее даже моему врачу, который, после того как он внимательно осмотрел меня и задал мне множество вопросов о моих жизненных привычках и о моих родителях, покачал головой и сказал: судя по тому, что он установил, я совершенно здоров, и нужно лишь потерпеть несколько дней — незначительные нарушения, на которые я жалуюсь, не внушают опасений и пройдут скоро сами по себе; но тем не менее он не хотел бы впредь терять меня из виду. С тех пор я посещаю его регулярно. Теперь он уделяет мне несколько больше внимания, назначил мне моцион на свежем воздухе, холодные ванны, душевный покой и повторяет мне при каждой возможности, что прежде всего я не должен беспокоиться из-за моего здоровья — ведь я не болен. Доктору легко говорить, а я-то чувствую, что он не прав и что я болен. Возможно, он тоже это знает. В таком случае, значит, он меня обманывает! Некоторые врачи считают для себя позволительным говорить своим пациентам неправду.

Среди всех своих друзей и знакомых я слыву решительным, мужественным человеком. Никто никогда не видел, чтобы я дрожал, хотя мне в своей жизни не раз доводилось оказываться перед лицом опасности, даже можно сказать, что я часто добровольно шел навстречу опасности, чтобы только доказать этим свое бесстрашие. Но по природе своей я очень робок; я боюсь, собственно говоря, всего, что угрожает моей жизни или может ей угрожать: воров и убийц, огня и воды, лошадей и собак, болезней и смерти, и я не могу описать те мучения, которые мне пришлось испытывать, чтобы скрывать все это под маской хладнокровной неустрашимости. Приведу только один пример из множества других. Как-то вечером я попрощался на улице с небольшой компанией приятелей и милых молодых женщин и девушек, чтобы кратчайшим путем через расположенный в центре города парк пройти к себе на квартиру. Беспечно попыхивая сигарой, я спокойно шагнул в тень деревьев и вроде бы беззаботно направился дальше. Но когда затихли голоса моих друзей и все вокруг окутала непроницаемая тьма безмолвного парка, меня охватил ужас; однако я не решился повернуть обратно из-за боязни встретить одного из своих знакомых и возбудить у него подозрение, что страх перед опустевшими темными аллеями выгнал меня обратно на освещенные улицы. Я быстро зашагал дальше, трепеща всем телом; за каждым деревом мне чудился грабитель, готовый к нападению; высохший сук до смерти испугал меня своим падением; я остановился и с бешено колотящимся сердцем стал прислушиваться к каждому звуку, доносившемуся до меня. Однако надо было идти, и я осторожно двинулся дальше, хотя хотелось побежать, как от разъяренного зверя, но страх сковывал мои шаги; так я и шел, причем каждая минута растягивалась в час смертельного ужаса, пока, весь в поту, полностью измотанный, я не добрался до противоположного конца парка и не оказался снова на оживленной улице среди людей.

Возбуждение и страх сделали меня буквально больным; когда я лег в постель, мне долго не удавалось успокоиться и уснуть, а пробудившись на следующее утро от так и не принесшего мне облегчения сна, в котором меня преследовали кошмары, я поднялся измученным и разбитым, как после тяжелой болезни. Правда, в течение дня я довольно быстро пришел в себя, однако, размышляя об этом случае, я говорю себе, что было бы неудивительно, если бы за эту ужасную четверть часа у меня поседели волосы. Но ведь подобное я переживал сотни раз. Нет, такое человек долго выдержать не в состоянии. Я чувствую себя на пределе своих сил. Что мне нужно сделать, чтобы выздороветь? Признаться в своей трусости? Лучше умереть! Одной лишь мысли об Антонии уже достаточно, чтобы заставить меня молчать и упорствовать в своей решимости и дальше обманывать всех — до последней точки, пусть даже мне это будет стоить жизни. Сознание того, что я веду честную борьбу, позволяет мне высоко держать голову. Да, в высшей степени достойно уважения не только показывать себя во всех жизненных ситуациях мужественным, решительным человеком, но и действовать в соответствии с этим, оставаясь в глубине души жалким трусом. Вот это действительно победа над плотью! В чем заслуга бесстрашного от природы, если он смел? Да ни в чем. И все же я завидую ему! Как тщетно стремящаяся понравиться одинокая дурнушка завидует окруженной поклонниками красавице.