Роковая корона - [195]

— Генрих заявляет, что, когда он придет в следующий раз, с ним будет достаточно людей, чтобы победить Стефана. — Она со вздохом свернула пергамент. — Его самоуверенности можно позавидовать.

— Этот юный хвастун рассчитывает, что король опять будет с ним так же любезен, как и в прошлый раз? — проговорил Роберт. — Все же я так и не могу понять, что побудило Стефана дать ему денег.

«Я тоже», — подумала Мод. Ей хотелось бы оказаться рядом с ними тогда, во время их встречи. Несмотря на огромное облегчение, которое она испытала, узнав о великодушном (хотя и невероятном!) поступке Стефана, Мод не могла не задуматься о том, ощутил ли он, что встретился лицом к лицу с собственным сыном, со своей плотью и кровью. Это казалось невозможным, и все же ее продолжали мучить сомнения. С другой стороны, разве смог бы он удержать при себе такую поразительную догадку? Даже легкого намека на ее супружескую измену и тайну рождения Генриха хватило бы, чтобы навсегда дискредитировать Мод в глазах ее сторонников. Генрих перестал бы представлять сколь-либо серьезную угрозу, и войне пришел бы конец.

«Как это типично для Стефана, — размышлял Роберт. — Снова повторяется Арундель. Словно он уже знает наверняка, что в конце концов Генрих станет королем». Внезапно Роберт застонал, лицо его исказилось от боли. Мод встревоженно склонилась над ним.

— Что у тебя болит? — Она подозвала слугу, сидевшего в углу комнаты. — Хочешь, Гарт что-нибудь тебе принесет? Вина?

Роберт покачал головой и закрыл глаза. Не в силах чем-либо помочь ему, Мод с ужасом видела, что брат ее слабеет с каждым днем. Тем роковым утром, четыре месяца назад, он внезапно потерял сознание, а очнувшись два дня спустя, обнаружил, что не может пошевелить правой рукой и вся правая половина тела полностью парализована. Сперва речь его была нечленораздельной, но со временем он немного оправился, однако правой стороной тела не владел до сих пор. Лекари заявили, что ничем больше помочь не могут, и предупредили его, что он вскоре умрет. Остатки волос Роберта совершенно поседели, а тело так исхудало, что казалось прозрачным.

— Знаешь, сестра, в последнее время я много размышлял о Стефане, — произнес Роберт, тщательно выговаривая слова. — Я все вспоминаю о прошлом. — Он медленно повернул голову и заглянул в глаза Мод. — Иногда я пытаюсь понять: если бы мне довелось начать жизнь заново, посоветовал бы я тебе вторгнуться в Англию или нет?

Мод почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек.

— Что за странные вещи ты говоришь?

— Борьба за корону не принесла счастья ни тебе, ни Стефану, не говоря уже об английском народе. Ты когда-нибудь думала о том, чем тебе пришлось пожертвовать в этой борьбе?

— Нет, никогда. Когда мне было девять лет, отец отправил меня в Германию, и с тех пор я всегда знала, что не могу жить, как обычная женщина. Меня воспитывали так, чтобы я вела себя как подобает супруге великого правителя и несла на своих плечах огромную ответственность. И этого вполне достаточно.

— Так ли? А как же любовь, счастье, воспитание детей в мире, спокойствии и довольстве? Неужели подобные мысли никогда не приходили тебе в голову?

Сердце Мод учащенно забилось. Зачем Роберт задает такие вопросы?

— Может быть, и приходили, — неохотно призналась она. — Порой я даже испытывала соблазн отказаться от борьбы, но всегда возвращалась к самому главному — короне Англии и герцогскому трону Нормандии. Ты помнишь, что говорил наш отец?

— «Великий правитель живет не для себя, а для своих подданных, — процитировал Роберт. — Надо жертвовать личным счастьем ради общественного блага». — Он немного помолчал. — Эти слова я благоговейно носил в своем сердце, как заветный талисман. Но теперь я хочу понять.

— Что понять?

— Моя жизнь прошла в служении другим. Я никогда не задавал себе вопросов. Для тебя борьба и жертвы действительно могут многое значить: ведь ты никогда не была счастлива в браке и, в сущности, не знала ничего другого. Но я, будь у меня такая возможность, предпочел бы вести тихую жизнь, смотреть, как растут мои дети, заботиться о своих землях, охотиться и заниматься любимыми делами.

Слова брата обеспокоили Мод. Неужели он хочет упрекнуть ее за свою загубленную жизнь? Уж не намекает ли, что у него не было другого выбора, кроме как служить ей?

— Я вижу, что расстроил тебя своими фантазиями. Успокойся, я ни о чем не жалею. Просто такие вопросы всегда приходят на смертном одре.

Он ободряюще улыбнулся, и Мод кивнула, увидев, что Роберт пришел к какому-то согласию с самим собой, хотя Мод до конца и не поняла его.

На следующий день он умер.

* * *

Два дня спустя на похороны приехал Брайан Фитцкаунт.

— Я глубоко опечален вашей огромной потерей, — сказал он, сидя рядом с Мод перед камином в большом зале Бристольского замка. — Нашей общей потерей. Другого такого человека, как Роберт, нам уже не встретить. — Помолчав, он спросил: — Теперь вы вернетесь в Нормандию?

Откинув с лица траурную вуаль, Мод кивнула.

— А что мне еще делать? В Нормандии, по крайней мере, война окончилась, Жоффруа победил. У меня практически не осталось денег, муж отказывается помочь мне. Теперь он окончательно закрепил за собой герцогство и потерял последние остатки интереса к Англии. — Она взглянула на Брайана затуманившимися глазами. — Я отдала бы все на свете, чтобы остаться, но без денег я абсолютно беспомощна. И теперь; когда умер Роберт, я боюсь, что от нас отвернутся многие сторонники.