Рокировка длиною в жизнь - [25]
Мы очень своеобразно восприняли такие понятия, как свобода и демократия. В погоне за ними, мы с легкостью упразднили дворцы пионеров, предоставив взамен подвалы, которые идеально подходят для того, чтобы собираться в кучки и курить травку или заниматься токсикоманией; превратили дома культуры в дискотеки, где можно до одури «отжигать» до самого утра. Мы не задумываясь отменили многие «дурацкие нормативные документы» и «ненужные» ГОСТы, а потому в наших квартирах постоянно рвутся трубы, сгорают проводки, а на улицах постоянно штопается асфальт и… рушатся только что построенные сооружения. А в магазинах продаются непонятные на вкус продукты. А потом удивляемся – откуда у нас берутся эти странные болезни?
худ. Риккардо Томмази Феррони
На днях, мне довелось попасть на Большую Конюшенную. Я её не узнал: кругом рекламные вывески и сумасшедшие ценники. Хотя, внешне всё преобразилось и смотрится на порядок красивее и наряднее, нежели в советские времена. Удручало только одно – недоступность.
По бывшему Дому Ленинградской Торговли я прошелся как по музею, стараясь не зацепить ненароком дорогостоящих экспонатов и стеклянных витрин. И сразу же вспомнил моего товарища.
Табор, ушедший в небо
Очередной приезд Н… – кандидата медицинских наук, цыгана по национальности – как раз совпал с началом капитализации России и бурным ростом цен: к тому времени, всё уже было разворовано и «честно», «по-братски» поделено. Естественно, втайне от сумасшедшего народа. Петербург не являлся исключением.
И вот, решившись прогуляться по Невскому, мы незаметно для себя свернули на Большую Конюшенную и очутились вскоре внутри здания ДЛТ (Дом ленинградской торговли). Надо ли говорить, насколько изменился его облик с советских времен.
Нашему ошарашенному взору предстало всё буржуйское великолепие, которое раньше было доступно лишь на экране телевизора. Тут и там сверкали ослепительные витрины, с невиданным прежде товаром и непонятными для обычного смертного ценниками, заканчивающиеся многочисленными нулями. Все впечатляло и выглядело привлекательно, шокируя и гипнотизируя скудный ум обывателя, привыкшего видеть на прилавке только соль, сахар и спички…
И вот, находясь в самом эпицентре этой сказки, мой товарищ, как бы в прострации, окидывая изумленным взором весь этот блеск, медленно и глубокомысленно изрек, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне:
– Да-а… Я понял только лишь одно: надо воровать, воровать и ещё раз воровать.
В эту минуту я как никто другой прекрасно понимал, что творилось в бедной цыганской душе, а потому был вполне солидарен с его почти ленинской формулировкой, означающей всего лишь одно: рассчитывать в наше время на обычную зарплату не только бессмысленно, но даже глупо, если не сказать, преступно…
худ. Пэм Крук
Выйдя на улицу, я глубоко глотнул свежий прохладный воздух. И пройдя с десяток метров в сторону Невского, оказался возле «Пышечной». Той самой, в которую некогда водил своих маленьких детей. Помнится, там работала красивая полненькая повариха Валя, которая всегда любезно нас встречала. А однажды, даже специально пригласила вовнутрь, чтобы продемонстрировать всю технологическую цепочку. Дети заворожено смотрели, как из специального аппарата выдавливались колечки теста и, плюхаясь в кипящий жир, постепенно превращались в пышные – как и сама тётя-Валя – плюшечки. Эту познавательную экскурсию они запомнили на всю жизнь.
«Как хорошо, что её сохранили!» – обрадовался я, очутившись рядом с пышечной.
Мне стало интересно: насколько всё изменилось внутри и я, поколебавшись секунду, переступил порог. Оказалось – ничто! За исключением легкого косметического ремонта и… цен. Пышка теперь стоила десять рублей, против бывших пяти копеек. Тётя-Валя, естественно, уже не работала…
Наконец, подойдя к шахматному клубу, сердце учащенно заколотилось. Признаться, я и не думал, что подобное может случиться со мной, который за четверть века, успел поменять с десяток мест работ.
Я отошел немного в сторону и сделал снимок всего здания. Собственно, исключительно ради этого снимка я и пришел сюда. Можно было уже со спокойной совестью возвращаться домой, но что-то меня удерживало, заставляя зайти вовнутрь. И я не удержался.
Однако едва я переступил порог клуба, как моему взору предстала совсем не та картина, которую я ожидал увидеть.
Небольшой вестибюль был сплошь заставлен строительными «козлами», стены были обляпаны штукатуркой, а дверь в канцелярию заколочена. Вовсю шел ремонт. Откуда-то сверху доносился стук молотка и изредка, гулким эхом, отдавались голоса работающих строителей.
«Что ж, ремонт – это хорошо – подумалось мне. – В конце концов, давно пора было привести здание в порядок. Наверное, станет краше… Да и оборудование не мешало бы обновить, чтобы привести в соответствие с потребностями сегодняшнего дня…»
Я постоял ещё немного, и уже собрался было уходить, как вдруг навстречу мне вышел молодой строитель, в грязной и пыльной спецовке. Его взгляд вопросительно уставился на меня.
– Хотел в клуб… – как бы оправдываясь, пояснил я. – А скоро ли откроют?
– Не знаю, вряд ли… – неопределенно ответил парень.
