Рокировка длиною в жизнь - [17]

Считалось, что играю я, хотя, на самом деле, после первых десяти стандартных ходов в дебюте, мои функции ограничивались фактически лишь тем, чтобы я правильно записал ход и вовремя опустил конверт в почтовый ящик. Раз, подсказав мне, он уже не мог допустить того, чтобы я опрометчиво ошибся, а потому старался строго меня контролировать.

Среди шахматистов давно ходит известная поговорка: «Хочешь стать мастером по переписке, имей друга-гроссмейстера».

Анатолий Абрамович очень иронически относился к шахматистам, играющим по переписке и его понять можно. Сам он, по молодости являлся сильным и крепким орешком для многих соперников, предпочитая комбинационный и атакующий стиль. Не случайно, за ним прочно закрепилось прозвище «Крутя», свидетельствующее о том, что ему довольно часто приходилось выкручиваться из достаточно сложных и запутанных партий, благодаря своему комбинационному таланту и бойцовским качествам.

У каждого шахматиста есть свой, что называется, «конек»: кому-то можно было позавидовать в разыгрывании дебютов, у кого-то настоящий талант раскрывался в миттельшпиле; одни мастера умели навязывать сопернику свою игру, другие – искусно маневрировали и могли долго вести позиционную игру, изматывая противника и упорно выжидая – когда же, наконец, тот устанет и ошибется.

«Коньком» Крутянского являлся эндшпиль. Особенно ладейные окончания. И это признавалось многими.

В описываемый период он уже не представлял особой угрозы для новой плеяды молодых советских шахматистов: акселерация давала знать о себе в самых различных областях человеческой деятельности, и спорт не был исключением. Более того, Анатолий Абрамович отнюдь не пренебрегал выпивкой и это, конечно же, не способствовало сохранению его прежней физической спортивной формы.

Глядя на внешний вид, его нельзя было назвать щеголем: это был уже достаточно пожилой человек, изрядно потрепанный жизнью и обремененный навалившимися житейскими проблемами. Почти всегда в одном и том же стареньком пиджаке и с вечной спутницей – авоськой. Казалось, что он давно уже смирился с судьбой, с этой неподвластной человеку злодейкой, которая по неизвестно каким причинам одного возносит на самый верх олимпа, а другого способна вдруг, ни с того, ни сего низвергнуть в пропасть. Во всяком случае, именно такие мысли возникали у меня всякий раз, глядя на его усталые и потухшие глаза.

И, тем не менее, как говорится «мастерство не пропьешь».

Коротко взглянув на шахматную доску и накинув на лицо маску уныния и равнодушия, он вяло, как бы нехотя (словно, его заставляют) выносил свой суровый и беспристрастный вердикт той или иной позиции. Стоило лишь кому-нибудь из присутствующих усомниться в его оценке, а тем более – опровергнуть, указав на конкретный вариант, как он мгновенно преображался и становился прежним «Крутей». В глазах мгновенно вспыхивал, угасший было, огонек и его уже невозможно было оторвать от доски, пока он не доказывал свою правоту или (что бывало гораздо реже) – не признавал свою ошибку.

Мне же, почему-то, более всего запал в душу его мягкий юмор, его насмешливая ирония ко всему происходящему вокруг, переходящая иногда в едкий сарказм. Он обладал исключительными качествами опытного психолога, которому достаточно одного цепкого взгляда, чтобы правильно и верно дать объективную оценку происходящему. Благодаря богатому жизненному опыту и своей привычке – постоянно все анализировать, от его взгляда не ускользала ни одна малейшая деталь: людей он видел насквозь и распознавал, что называется, в два счета.

В свете вышесказанного, мне хочется привести один небольшой эпизод, который позволит полнее понять эту незаурядную личность.

худ. Беннет, Фрэнк Мосс

С барского стола…

С самого основания, в шахматном клубе им. М. И Чигорина мирно сосуществовали две секции – шахматная и шашечная. Своей схожестью они напоминали мне двух братьев: старшего – бесспорно – главенствующего и младшего – этакого Иванушку-дурачка.

По вполне понятным причинам, львиная доля бюджетных денег отпускалась на «старшего брата». Огромный зал, принадлежащий некогда бывшей французской церкви, помнил не только чемпионаты города, но и достаточно крупные международные турниры, с участием многих шахматных знаменитостей.

Но иногда и на улице шашистов наступал свой праздник. В такие дни, организаторы турнира (обычно, такие тихие и незаметные) вдруг преображались, заряжаясь бешеной энергией, и суетливо носились с бумагами, на которых красовалась круглая печать спорткомитета. Следовательно, и младшенькому братику кое-что досталось…

А как же? Ведь, это означало выделение государственных средств на подготовку и проведение мероприятия. Иными словами, говоря по-простому, деньги, денежки, «бабульки». Которые можно потратить и расписать так, что «комар носа не подточит»: всё зависит тут от опыта и стажа ответственных руководителей секций. А опыт, конечно же, имелся…

В один из таких радостных для шашистов дней, мы с Анатолием Абрамовичем, сидя в дальнем углу зала и анализируя очередную шахматную позицию, с интересом наблюдали за их деятельной возней, снисходительно посмеиваясь над Б. Герцензоном – одним из организаторов и страстных пропагандистов и популяризаторов шашек.