Рок-звезда - [44]

— А я и сам грубый. Ты же знала, что выходишь замуж не за принца Уэльского.

Грубым движением Крис распахнул ей блузку и расстегнул лифчик, а Уиллоу так и стояла неподвижно посреди комнаты, словно мученица, которую собираются принести в жертву.

Но Криса это не волновало, сейчас ему было не до этого, он был слишком занят решением вопроса — припасть ли губами к ее нежной, манящей груди или сразу перейти к конечной цели.

Победила грудь. Крису было бы гораздо приятнее, если бы и ей это нравилось, ведь он замечал раньше, что Уиллоу любила, когда он ласкал ее грудь.

Они так и стояли посреди комнаты, Крис ласково подготавливал ее к решающему моменту.

Наконец Уиллоу сдалась, опустившись с легким стоном удовлетворения на пол.

Стянув с Уиллоу трусики, Крис овладел ею. Любовный ант оказался быстрый, но доставил ему истинное наслаждение.

— Мы едем на Ибизу, — заявил Крис. — Так что собирай вещи. Хорошо, дорогая?

РАФИЛЛА 1975

— Ты помнишь, что хотела покончить с собой? — как бы между прочим поинтересовалась Одиль Роне. Как и Рафилла, она отлично говорила по-английски, без малейшего французского акцента.

— А ты помнишь, что сама хотела сделать то же самое? — огрызнулась Рафилла.

— Гмм, — промычала Одиль и пожала плечами. — Но у нас обеих ничего не вышло, так ведь?

— И слава Богу! — воскликнула Рафилла.

— Так что напрасно мы все это затевали, — заявила Одиль, любуясь своей стройной фигуркой в высоком зеркале.

Одиль приехала из Парижа навестить Рафиллу. Теперь подруги жили в разных странах, поэтому почти каждое лето они проводили вместе, гостя то в одной, то в другой семье. Мать Одиль Изабелла тоже повторно вышла замуж.

— Это точно, — согласилась Рафилла, становясь рядом с подругой, чтобы они могли сравнить свои отражения в зеркале.

Две пятнадцатилетние девушки на пороге опасного возраста. Обе длинноногие и энергичные, обе привлекательные. Но на этом их сходство кончалось. Рафилла была темной, Одиль светлой, красота Рафиллы была необычной, а Одиль была просто хорошенькая.

У лучших подружек не было секретов друг от друга, они были не просто подругами, их связывала незабытая трагедия.

— Моя грудь больше твоей, — заявила Одиль, выпячивая ее для пущего эффекта.

— Вовсе нет, — тут же возразила Рафилла.

— Определенно больше.

— Определенно нет!

— Смотри, — Одиль задрала свитер, демонстрируя крепкие маленькие груди, не стиснутые лифчиком.

— Ха! — воскликнула Рафилла, расстегивая блузку. — А посмотри на мои.

— Потрясающе! — раздался от дверей комнаты мужской голос. — Просто потрясающе!

— Руперт… Негодяй! — закричала Рафилла, стягивая края блузки, а Одиль быстро опустила свитер. — Я же говорила тебе, чтобы ты никогда не входил в мою комнату без стука. Никогда!

— А дверь была приоткрыта, — заметил Руперт Эгертон — сын и наследник газетного магната лорда Сайруса Эгертона.

— Ну и что? — продолжала яростно кричать Рафилла. — Что из этого, черт возьми?

— Гм… а чем вы тут занимаетесь, сравниваете свои прелести? Готов поспорить, что вы лесбиянки.

— Пошел к черту, Эгертон.

— Не пойду. — Руперт присел на край кровати. — Мне скучно.

В свои девятнадцать лет Руперт представлял собой зеркальную копию своего отца, и деда, и прадеда. Портреты этих предков украшали залы замка Эгертонов. Руперт, без сомнения, пошел в них. Высокий, несколько неуклюжий, с копной ярко-рыжих волос, с массой веснушек на желтовато-белой коже и резкими, патрицианскими чертами лица. Единственное, что не унаследовал Руперт, так это фамильное заикание, которым страдали его предки.

Когда мать Рафиллы Анна вышла замуж за отца Руперта Сайруса, Рафилла пожалела, что не умерла. Целый год она отказывалась вообще признавать существование Руперта, вплоть до того дня, когда она каталась на лошади на землях замка Эгертонов, а Руперт подскакал сзади на своей лошади и выбил ее из седла в грязь.

— Я тебя ненавижу! — закричала Рафилла. — Ты глупый, конопатый тупица!

— Я к тебе испытываю то же самое, — крикнул в ответ Руперт. — Ты самовлюбленная, чванливая, темнокожая соплячка. И лучше было бы, если бы ты никогда здесь не появлялась.

Рафилла залилась слезами. Ей было тринадцать, а этому здоровому оболтусу семнадцать. А потом ей никогда не приходило в голову, что и ему тоже неприятно видеть ее здесь.

После этого маленького инцидента они начали общаться друг с другом, поначалу неохотно, но очень скоро выяснилось, что у них много общих увлечений: верховая езда, джазовая музыка, а кроме того, оба терпеть не могли мясной пирог. Как-то вечером они сидели вдвоем в огромном пустом танцевальном зале, и разговор зашел о том потрясении и боли, которую оба испытали в результате потери родителей. Мать Руперта утонула в результате несчастного случая во время прогулки на лодке, ему тогда было семь лет, то есть ему было столько же, сколько и Рафилле, когда ее отец погиб от взрыва бомбы, подложенной террористами.

Неожиданно это здорово сблизило их, и с того момента Рафилла полюбила своего сводного брата как родного. Конечно же, как и с родным братом, не обходилось без ссор. Сегодня как раз и был тот самый случай.

— Руперт, меня не колышет, что тебе скучно, — скороговоркой выпалила Рафилла. — Абсолютно не колышет Мы с Одиль и так видимся очень редко, так что не мог бы ты поскучать где-нибудь в другом месте?