Рок семьи Романовых. «Мы не хотим и не можем бежать…» - [26]

«Они считали, что надо будет послать за государем к мурманскому берегу британский крейсер. Было бы нецелесообразно отправлять туда французский корабль, поскольку Северный Ледовитый океан находится в зоне действия британского военно-морского флота»¹⁷.

В Могилеве генерал Алексеев все больше тревожился в ожидании ответа от Временного правительства на телеграмму, в которой излагались требования царя. Ответа все не было. 18 марта он отправил еще одну телеграмму, прося дать разрешение на то, чтобы поезд Николая как можно скорее покинул Ставку и отправился в Царское Село. К этому моменту Временное правительство уже начало осознавать все сложности вопроса о том, что делать с бывшим царем. После отречения прошло уже три дня, но, к своему изумлению, Временное правительство все еще не получило никаких предложений от короля Георга V.

Поскольку главным союзником России был он, все ждали решения именно от него. Посему 18 марта Милюков, торопя события, отправил телеграмму британскому правительству, прямо и недвусмысленно прося его предложить политическое убежище бывшему царю и его семье. Ничего не зная обо всей этой закулисной суете, Николай тем временем проводил время со своей матерью, Марией Федоровной, которая днем раньше по его просьбе приехала на поезде в Могилев из Киева. Она явилась вместе со своим зятем Сандро. Мария Федоровна сидела и «в голос рыдала, а [Ники] неподвижно стоял, уставившись на свои ноги и, конечно же, курил», – вспоминал Сандро, который полагал, что необыкновенное спокойствие его шурина «показывает его твердую уверенность в том, что его решение было оправданно»¹⁸. Три дня Мария Федоровна и Николай вместе гуляли, вместе плакали, обедали, ходили в церковь и разговаривали с глазу на глаз за закрытыми дверьми. 19-го пришли известия об Александре и детях: Ольга, Татьяна и Алексей уже выздоравливали после кори; у Анастасии, которая тоже заразилась этой болезнью, все еще был жар, а Мария, также хворавшая корью, страдала еще и от осложнений, вызванных пневмонией¹⁹.

Утром того же дня Мария Федоровна послала за генерал-майором Хэнбери-Уильямсом, одним из высших офицеров союзных войск при Ставке, и между ними состоялась долгая беседа о будущем Николая. Оба они считали, что он должен покинуть Россию немедленно, уехав прямо из Ставки под защитой британских военных, но «основная проблема и сложность» состояла в том, что Николай ни за что никуда не уехал бы без Александры и детей²⁰. Как и Милюков, Хэнбери-Уильямс уже по собственной инициативе телеграфировал своему правительству о «возможных планах отправки царя в Англию», однако Мария Федоровна «опасалась морского путешествия» из-за продолжающейся блокады Великобритании германскими субмаринами и предпочитала перебраться в Данию, так как это было значительно ближе²¹. Но и долгое путешествие по железной дороге до незамерзающего порта, как заметил Сандро, все равно будет связано с риском. Хэнбери-Уильямс заверил всех, что он вместе с другими генералами союзных армий, Морисом Жаненом и Луи де Рикелем готов сопровождать поезд царя обратно в Царское Село и далее, чтобы гарантировать его безопасность. «Мы являемся его гостями уже более года, и он явил нам большую доброту»²². Николай был тронут предложением Хэнбери-Уильямса, но сказал ему, что «надеется, что ему не придется покидать Россию». Он все еще цеплялся за надежду на то, что ему будет позволено жить в Крыму²³.

Только в понедельник, 19 марта, генерал Алексеев наконец получил ответ от Временного правительства, содержавший согласие выполнить три просьбы Николая. После того как он вернется в Царское Село и его дети оправятся от кори, его семья сможет «беспрепятственно доехать до Мурманска»²⁴. Как стало известно позднее, правительство посчитало, что следует дать согласие на выполнение этих просьб для того, чтобы завоевать доверие Николая и обеспечить его скорый и добровольный отъезд из Ставки. У Николая состоялась долгая беседа с Хэнбери-Уильямсом, и он нехотя признал, что если ему действительно придется покинуть страну, то охотнее всего он отправится именно в Англию²⁵. И Хэнбери-Уильямс, и Бьюкенен настойчиво призывали британское правительство дать убежище Романовым, но британское министерство иностранных дел по-прежнему инструктировало Бьюкенена действовать с осторожностью. «Что касается будущих передвижений императора, то мы, разумеется, будем рады узнать, что он покинул Россию, хотя бы в интересах его личной безопасности». Вместе с тем сэр Джордж был проинформирован, что «его величеству не было, однако, направлено никакого приглашения прибыть в Англию, и представляется весьма сомнительным, что такое развитие событий было бы желательным»²⁶. Позиция британского правительства по-прежнему состояла в полнейшем нежелании что-либо делать.

В своем разговоре с Бьюкененом, состоявшемся позже в тот же день, Милюков, однако, продолжал настаивать на том, чтобы британцы дали обещание принять Романовых и, как писал Бьюкенен, спросил меня, «известно ли мне, не ведутся ли какие-либо приготовления для приема его величества в Англии». На следующий день последовали новые просьбы о том, чтобы Бьюкенен сделал упор на необходимость безотлагательного решения этого вопроса, поскольку Временное правительство уже открыло свои карты, обнародовав «намерение отправить Николая II за границу» – это было подтверждено министром юстиции Александром Керенским на состоявшемся в тот же день заседании Московского Совета рабочих и солдатских депутатов. На петроградских заводах уже проходили митинги, на которых разгневанные рабочие требовали возмездия «свергнутому Николаю Кровавому». «У нас нет никаких гарантий, что этот упырь не будет предпринимать новых попыток вторгнуться в нашу жизнь», – говорилось в одной из резолюций. Другие рабочие требовали ареста всех членов дома Романовых. Отречения было недостаточно, в воздухе носилось требование о цареубийстве