Родовые сны - [18]
Он тоже не мог переступить через свою совесть, хотя в разных ситуациях ему часто предлагали какие-то другие варианты. А он отстаивал свою позицию. В его рассказах вроде бы и не существует той советской власти, которая страшно не нравилась ему в лице этих бесконечных чиновников. И остался Василий Макарович в кинематографе каким-то сторонним человеком, изгоем, что ли... И звания-то у него не было. Уже к концу жизни дали, когда "Калина красная" вышла. А саму картину, кстати, запретили почти по всей стране, особенно на Украине.
К сожалению, сейчас уже можно говорить - надежда и вера, которыми жили актеры поколения отца, не оправдались. И свершились, и свершаются самые мрачные предчувствия, да, наверное, такое падение, которое мы сейчас переживаем, не могли представить себе современники отца.
Имя Михаила Чехова для моего поколения долгое время находилось под запретом. Что-то доходило до нас относительно личности этого великого актера, но довольно приглушенно. Продолжатель идей Станиславского, племянник Антона Павловича Чехова, он уехал в 20-е годы на Запад и стал преподавать в Голливуде. На втором фестивале в Москве американские звезды Энтони Кёртис и Натали Вуд с гордостью рассказывали нам с отцом, что закончили школу Михаила Чехова, а этакое образование означает в Америке высшую степень актерской культуры. Школу Чехова прошли многие первые величины мирового кинематографа, в том числе Гарри Купер и Мэрилин Монро. Я и до этого был наслышан о "мистическом театре" Михаила Чехова, о его гениальном Хлестакове, Гамлете, Эрике ХIV, Аблеухове из "Петербурга" Андрея Белого.
Отец был гораздо ближе к "эпохе" М. Чехова, но не застал его во МХАТе. Дымка таинственности, осторожные, больше намеками, рассказы. Здесь все было понятно: враги блистательного актера и всякого рода доносчики были в фаворе, друзья и ученики - в забвении.
Я только через много лет узнал, что Б. А. Бабочкин учился у Михаила Чехова, его сторонником во МХАТе был А. Д. Дикий - учитель отца, побывавший в заключении, моя мать училась у Ю. А. Завадского, который тоже был воспитанником Чехова и разделял его взгляды на искусство театра.
Отец, видимо, был знаком с творческим наследием Михаила Чехова. Хотя запрещенной книги "Путь актера" у нас дома не было, но завет великого мастера "нельзя быть культурным актером, оставаясь некультурным человеком" - для нас был абсолютной истиной, которой и следовали.
После войны по рукам ходило письмо Михаила Чехова Сергею Эйзенштейну по поводу выхода фильма "Иван Грозный". Концовка письма и сегодня удивляет своей значительностью и проницательностью. Обращаясь к кинематографистам, он пишет: "Вы не знакомы с коммерческим фильмом, где бизнес - все, где слово артискусство заменено словом служба, работа. От вас прозвучало новое слово. Вы и никто другой дадите Западу урок правды в искусстве и изгоните из его сферы бизнес, службу, работу. Михаил Чехов. 25 января 1946 года".
Это ненавистное слово "бизнес", которого мы не знали, артработа, служба - эти слова в применении к искусству отец не признавал. Из-за этого возникали определенные трудности в контакте с людьми, для которых Служба было все. Происходило необратимое разделение нашего мира на людей, которые существуют при помощи кинематографа, и на тех, которые существуют для кинематографа. Их позиции были безусловно непримиримыми. Поэтому отец, оптимист по складу характера, с радостью принимающий все доброе, как мог сопротивлялся нашествию конформизма, лжи, фальши, уходу искусства от тех прекрасных высот, на которые были ориентированы великие преобразователи нашей сцены: Станиславский, Немирович-Данченко, учителя и друзья отца по МХАТу, его сподвижники в кинематографе, перед которыми он преклонялся и с которыми вместе жил и творил. Кинематограф постепенно скатывался к натурализму, стал постепенно напоминать череду благополучных фотографий. И как тут не вспомнить слова-предостережения Михаила Чехова из его книги "Путь актера":
"И безотрадна будущность натурализма... он будет принужден искать все более и более жутких комбинаций фактов, комбинаций, способных подействовать на нервы зрителя с большей силой, чем это было сделано вчера и позавчера. Он идет к необходимости давать своему зрителю ряд "сильных ощущений", способных вызвать первое потрясение ценою патологических эффектов!.. Появятся картины жутких видов смерти, физических мучений, кровавых убийств, раздирающих душу катастроф, патологических душевных расстройств, сумасшествий, животных криков, воплей и выстрелов.
Все это будет вершиной достижения натуралистического "искусства", но и концом его. В качестве наследия натурализм оставит после себя огрубевшую, потерявшую художественный вкус и нервно расстроенную публику. И много времени понадобится для того, чтобы снова оздоровить ее".
Как говорится - без комментариев! Великий актер словно предвидел, что на головы наших современников вместе с ужасами натурализма обрушатся к концу второго тысячелетия индустриальные кошмары насилия, порнографии и эротики.
Дела у нас, как видим, начинались немного по-другому, но финал оказался один.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».