Родовое влечение - [17]

– Вот как? – коротко рассмеялась Мэдди. – Беда в том, – грустно проговорила она, – что я пыталась со всеми поладить. Изо всех сил.

– Это не твоя вина, любимая. По словам Гарриет, быть австралийцем так же устарело, как быть бывшим министром сандинистского кабинета и одновременно поэтом. Брайс предложил мне найти мулатку, дочь какого-нибудь политического изгнанника из Нижней Вольты. Предпочтительно такого, кто пережил покушение на свою жизнь, которое осуществил какой-нибудь зазнавшийся капитан ВВС. А еще лучше – дочь канадца, скрывающего свое происхождение.

– Канадца? Неужели ты серьезно?

– Не знаю. Хамфри говорит, что они неожиданно стали очень популярны.

– А не проще ли найти новых друзей?

– Послушай, они, в сущности, хорошие люди. Просто подозрительны к новичкам. – Мэдди почувствовала, что он сказал это скорее для самоуспокоения. – Возможно, они посчитали тебя слишком – он отстегнул ее ремень – жизнерадостной. Мы, англичане, осуждаем любое проявление эмоций и называем его эксгибиционизмом.

– Эксгибиционизмом! Да эти люди посчитают тебя эксгибиционистом, если ты наденешь – ну, я не знаю – туфли без чулок. Боже мой! И эти черти полосатые называют себя левыми?

На лице Алекса появилась напряженная улыбка.

– Мне нравится, когда ты сквернословишь.

Он шевельнул рукой, и кресло Мэдди послушно откинулось. Уже третий раз за неделю они занимались любовью в машине. У Мэдди на спине не проходил синяк от руля. Самым страшным для нее было задеть рычаг переключения передач.

– Они полюбят тебя, – с надеждой произнес Алекс. Мэдди его слова не очень успокоили. – Возможно, если ты немножко смягчишься. Я хочу сказать, что было бы значительно лучше, если бы ты не спрашивала у Гарриет, чем она занимается.

– О, простите меня, профессор Хиггинс. Я, чтоб они провалились, постараюсь быть более рафинированной!

– Ой! – Алекс ударился головой о зеркало заднего вида, пытаясь усадить на себя Мэдди. – В них есть много хорошего, вот посмотришь.

– Ага, – согласилась Мэдди, стараясь пристроить локти на приборной панели и не включить при этом аварийные сигналы, не нажать на гудок и не перевернуть пепельницу, – если тебе нравятся краснобрюхие черные змеи.

Она дала себе слово, что позвонит Джиллиан, как только доберется до дома. Вряд ли охота на лис более кровавое зрелище, чем обед с лондонской творческой интеллигенцией.

Перемывание косточек

Мэдди предполагала, что осмотр достопримечательностей ограничится мостами и зданиями, которые она так хорошо знала по крышкам коробок с печеньем и коврикам тетушки. Однако то, что запечатлелось в ее памяти в течение следующих нескольких месяцев, пока ее бросало от одного края социального спектра к другому, кардинально отличалось от ожидаемого.

* * *

До сих пор Мэдди думала, что только у животных есть «сезоны». Вовсе нет. Хенли, Уимблдон, фазаньи охоты в Шотландии… «Сезон» – это период, когда богатые англичане спариваются. На матче по поло, организованном «Картье», она встретила двух полинезиек в джодпурах. Их звали Люсинда и Лавиния. «Двойка» – прозвала их Джиллиан, потому что они всегда появлялись в одинаковых кофточках-«двойках». Несмотря на недостаток мастерства в верховой езде, они очень увлекались этим видом спорта. Да и их внешность не сильно отличалась от лошадиной. Пригодные для матримониальных планов мужчины приручили «Двойку» настолько, что кормили их из рук слащавыми историями о том, сколько они зарабатывают и какими островами владеют.

* * *

У Алекса не было времени играть с пэрами. Поло, говорил он, это не что иное, как пинг-понг с пони. Он посещал собрания фонда «Хартия-88» и брал туда Мэдди. Все, с кем она знакомилась, были либо авторами трудов, которые изучались по программе университета, либо ответом на вопрос в кроссворде из «Таймса». В «группу поддержки» знаменитостей входила всякая шушера, которую рекомендовали как «надежную», а также Общепризнанные Поп-Звезды и продюсеры того, что Мэдди называла «фильм на чашку чая», – фильмов, где англичане изображены людьми, бегающими очень-очень медленно.

* * *

У Джиллиан не было времени на Алекса и его «сторонников прогресса на «поршах», которые, как она утверждала, так же актуальны, как целый чулан теннисок с надписью «Свободу Нельсону Манделе». Она взяла Мэдди на последнюю в этом году охоту на лис, и та, в течение целого дня пронаблюдав, как подруга гоняется за наиболее состоятельными из имевшихся в наличии пэров, сделала вывод, что «Охотничьи диверсанты», борющиеся с отловом беззащитных созданий, должны обратить все свои усилия на богатеньких холостяков. Именно они нуждаются в защите. А самим холостякам нужно срочно создать Лигу борцов против охоты за мужьями.

* * *

Алекс и слышать не хотел о том, что Джиллиан – призер по сексуальной выездке. Он не пожелал брать ее с собой, заявив, что для этой женщины ланч – профессия. Они вдвоем ехали на ланч к Соне и Общепризнанной Поп-Звезде. Так как Соня была активистом движения за животный мир, он решил, что не стоит рассказывать ей об экскурсии Мэдди на охоту.

Мэдди встревожилась, когда их встретил бразильский индеец с тарелкой в нижней губе. Вернее, не тарелкой, а целым обеденным сервизом. Твердо настроенный на то, чтобы молиться богу дерева, бразилец выкорчевал все рододендроны на заднем дворе и создал похожий на иглу «непорочный приют».