Родословная большевизма - [3]

Считать весь народ, все равно какой, ответственным за преступления его правителей — глубоко безнравственно, в последнем счете — это всегда призыв к геноциду. Представление о наследственной коллективной ответственности — трагический пережиток примитивного сознания. Наиболее знаменитый пример: кто приговорил Христа к смерти? Синедрион или Пилат? Во всяком случае, Синедрион не имел jus gladii, т. е. права казнить. По приказу Пилата Христа распяли римские солдаты. И мы не знаем, в какой мере Синедрион представлял еврейский народ. По-видимому, в нем главенствовала в то время саддукейская аристократия. Не знаем мы и того, сколько членов Синедриона присутствовали в то страшное утро. Толпа кричала: «распни Его», но не по всем данным это были, главным образом, солдаты храмовой стражи, преданные первосвященникам. Они не представляли, конечно, всех жителей Иерусалима, и тем более всего еврейского народа, большинство которого уже тогда жило в рассеянии, в Месопотамии, в Персии, по берегам Средиземного моря.

Все это не приходит в голову погромщику. Примитивное магическое сознание не делает различия между прошлым и настоящим. Когда погромщик говорит «жиды распяли Иисуса Христа», он разумеет не только всех евреев, которые жили тогда, но и всех теперешних евреев.

Разговоры о том, что русский народ ответственен за все преступления большевистской власти, какими бы ссылками на историю и высказываниями самих русских эти разговоры ни подкреплялись, — такое же проявление примитивного, погромного, геноцидного сознания, как убеждение, что все евреи отвечают за распятие Христа.

Любители огульных отрицательных или положительных суждений о том или другом народе должны помнить: определить характер народа — задача трудная и чрезвычайно ответственная. Вследствие войн, нашествий, переселений, встреч на исторических перекрестках с другими народами и цивилизациями, социальных и культуральных революций, мирных и немирных изменений жизни и действия естественного отбора психологический и даже генетический склад народов с ходом времен изменяется. Меняется и от провинции к провинции, и в зависимости от классового происхождения, от воспитания, от религии — например, во многих европейских странах от принадлежности к католическому или протестантскому вероисповеданию, в России — к православию или к расколу и разным сектам.

Часто даже трудно определить, когда сложился тот или другой народ, его национальная индивидуальность. Рост культуры каждого народа продолжается веками, она впитывает в себя все лучшее, что рождалось в душах сыновей этого народа, в его поэзии, в его творчестве, в его преданиях, верованиях, героических подвигах, в любви, близкой к мистической, к своей стране. И пока народ духовно не умер, творимая им культура продолжает расти и менять его характер, спасать его от вырождения. Так, русские после Пушкина, Толстого и Достоевского стали другими, и русская литература XIX века спасает в советской ночи их души.

Попытки определить индивидуальность какого-нибудь народа — занятие не только трудное, но и в высшей степени опасное. Бердяев прав, когда говорит, что «народная индивидуальность узнаётся лишь любовью». Ну, а что когда попытки определить индивидуальность чужого или своего народа предпринимаются без любви? А ведь так сплошь и рядом бывает. Но даже когда с любовью? Как часто это приводит к национальной гордыне, к шовинизму, к вражде и презрению к другим народам.

Скажут: да, ругать другие народы — это плохо, это расизм, а вот свой народ ругать можно, это даже свидетельствует о какой-то особенно страстной к нему любви. Тут, обычно, ссылаются все на того же Бердяева, на его слова о Печерине: «только русский, который страстно любил Россию, мог написать «Как сладостно отчизну ненавидеть! И жадно ждать ее уничтоженья». Впрочем, еще до Бердяева Белинский писал, что ненависть к своей стране иногда бывает только особенной формой любви. Эта оговорка Белинского иногда бывает очень важна. Но даже когда это действительно особая форма любви? К чему ведет такая страстная любовь-ненависть? В частной жизни, обычно, к убийству, в жизни народов к массовым убийствам. Не будем забывать: Розенберг свою погромную характеристику русского народа обосновал, главным образом, на цитатах из русских авторов. Нет, ругать свой народ — такой же расизм, как ругать другие народы. Вообще, все эти разговоры, что такой-то народ хороший, а такой-то плохой и сделал много зла и должен за это платить — никогда ни к чему хорошему не приводят. История всех народов ознаменована чудовищными преступлениями, выделять один какой-нибудь народ как особенно злодейский, мне кажется, не стоит. К тому же идея коллективной ответственности — идея безнравственная и неприемлемая для современного правосознания.

И все-таки, до войны похвальба ненавистью к отчизне, как особой формой страстной к ней любви, еще могла восприниматься как что-то безобидное. Но теперь, после того как война показала, к чему подобные разговоры ведут, они вызывают чувство неловкости и смущения. Подражатели Печерина не должны думать, что в том, что они говорят, есть что-то милое и либеральное. Как всякий расизм, такие разговоры в конечном итоге всегда приглашение к массовым убийствам.