Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [61]

.

Охота на медведя в спячке, где бы он ни заснул, дело довольно безопасное, о чем хорошо знали львы и леопарды, чьи кости иногда обнаруживают в слое рядом с медвежьими останками. Но и неандертальцы хорошо охотились в темноте. Среди более чем 20 европейских памятников со следами потрошения медвежьих туш выделяются пещеры в предгорье итальянских Альп, в том числе исследуемая с 2002 г. Рио-Секко. В двух слоях этой пещеры возрастом 48 000–43 000 лет найдены свидетельства того, что неандертальцы зимой убили здесь как минимум 30 медведей. При потрошении целых туш особое внимание уделялось жирному мясу груди и конечностей, а также костному мозгу и языку. Для заточки режущих инструментов использовались ребра самого медведя, а следы от горения указывают на то, что еду готовили прямо в логове.

Судя по другим памятникам, неандертальцы достаточно хорошо знали привычки медведей и выслеживали их даже высоко в горах, например в районе пещеры Дженероза в тех же альпийских предгорьях; вероятно, подстеречь сонных и ослабленных спячкой зверей на высоте около 1500 м можно было только весной. На весеннюю охоту на медведей в берлогах указывает и присутствие костей медвежат, например, в Рио-Секко. Что касается тех, кто потреблял результаты этой охоты, то их мы встречаем в расположенной западнее пещере Фумане. Поздние ее слои возрастом от 43 600 до 43 200 лет демонстрируют, что неандертальцы принесли сюда с охоты отборные куски медвежатины. Некоторые из них подвергались обработке огнем, а следы от зубов и размозженные ради костного мозга фаланги свидетельствуют о том, с каким аппетитом поглощалось это мясо.

На постоянной основе охотились также в Таубахе, где неандертальцы подкараулили не только носорога, но и как минимум 50 медведей[116]. Медведи и другие хищники проявляют к минеральным лизунцам не меньший интерес, чем травоядные, поэтому богатые карбонатами таубахские родники и ручьи, впадающие в реку Ильм, вероятно, не только легко обнаруживались благодаря протоптанным зверями тропам, но и представляли собой удобные места для засады. Добыча определенно подвергалась интенсивной разделке, включая удаление мяса с лап и вырезания языка, а следы горения опять же могут указывать на то, что какая-то часть мяса готовилась на том же месте.

О каких бы видах животных ни шла речь, охота неандертальцев на хищников позволяет извлечь несколько уроков. По крайней мере в некоторых случаях — особенно это касается медведей — речь шла не о сборе падали, а о целенаправленном, даже продуманном убийстве. Это свидетельствует о невероятной смелости охотников, их способности к сотрудничеству и, возможно, планированию. Безусловно, имела место охота на спящего медведя в берлоге, но не следует отвергать и другие варианты, например ловушки, будь то западни или волчьи ямы. На первый взгляд это может показаться чересчур трудной задачей для неандертальцев, однако у нас есть масса свидетельств того, что они разрабатывали многоэтапные проекты с использованием древесины, и, как мы увидим в последующих главах, создавать сложные сооружения они тоже умели.

Вершки и корешки

Если неандертальцы завоевали прочную репутацию охотников на крупную дичь, то символом вегетарианства им не стать никогда. Тем не менее именно растения коренным образом изменили наши представления об их рационе. Растительность плейстоцена сохраняется необычайно редко, и этот факт вместе с фантазиями о бесплодной арктической тундре привел к выводам о том, что растения не употребляли в пищу либо употребляли в столь незначительных количествах, что это невозможно обнаружить. Сначала анализ стабильных изотопов вроде бы это подтверждал. Между первым хорошо изученным неандертальцем из Ле-Прадель (юго-запад Франции) и волками или гиенами практически невозможно было провести различие. По мере накопления образцов и других свидетельств в пользу активной охоты неандертальцы из падальщиков, пугливо подползающих к мертвым животным, трансформировались в брутальных убийц, питавшихся растениями в самых редких случаях[117].

Тем не менее исследователи знали, что это не может быть правдой. Мясо — великолепный источник белка, приправленный жирными кислотами и легко усваиваемыми микроэлементами, но ни мы, ни неандертальцы не в состоянии длительное время жить исключительно на мясе. Строгая мясная диета истощает организм, заканчиваясь белковым отравлением, а для беременных и кормящих грудью (в таком положении, вероятно, пребывало большинство неандертальских женщин) она и вовсе смертельна. Наряду с мясом и жиром основу существования неандертальцев составляли растения, поэтому изотопные данные кое-что недоговаривали[118]. Многое зависит от образцов: анализу подверглись только не имеющие проблем с сохранностью экземпляры (их менее 25), все они моложе 100 000 лет и жили в эпоху более холодного климата. Неандертальцы, обитавшие в более теплые времена и в более плодородных регионах, на этой картине отсутствуют. Но даже если бы у нас были такие образцы, стабильные изотопы углерода и азота отражают только белки, а не углеводы. При использовании этих методов любой растительный белок теряется на фоне животного, а это значит, что, даже если бы половина усвоенного неандертальцами белка имела растительное происхождение, по анализу изотопов они все равно больше напоминали бы гиен, чем лошадей.