Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [154]

Подкараулить животное, загнать, убить, унести и не дать испортиться — эти действия, вероятно, занимали центральное место в том, как неандертальцы понимали окружающий мир и реагировали на него. Интересно, что, хотя камень в качестве материала использовался гораздо шире, абсолютное большинство намеренных надрезов и гравировок выполнено на костях. И опять же, насечки делали на костях тех видов, которые не использовались в качестве основных источников пищи: вспомните кость ворона в Заскальной или старую кость гиены, которую, вероятно, в Ле-Прадель откуда-то принесли. В Ле-Прадель вообще множество примеров взаимодействия материалов и циклов: выделка шкур, оббивка костей, изобилие ретушеров, а также тщательно переработанные тела неандертальцев, лежащие в том же слое, что и гравированная кость гиены.

Смерть и реакция на нее — еще одна область, в которой давно назрела необходимость новых интерпретаций. Даже если не брать в расчет навязчивые идеи об отсутствии аккуратно вырытых могил, дискуссии о переработке тел, как правило, ограничиваются темами каннибализма в целях пропитания и насилия, основанными скорее на наших предположениях, чем на достоверных данных.

С точки зрения представителей западного мира, разделанное тело неандертальца говорит о том, что его низвели до уровня добычи: поймали, съели, остатки выбросили. Но подумайте о том, что неандертальцы считали себя живущими среди других, очень хорошо им знакомых существ, чьи действия имеют тот же смысл, что и действия членов группы. Вероятно, когда к телам прикасались, переносили их и разделяли на части, между теми, кто покрыт мехом, перьями, гладкой кожей, границы стирались. С реляционной точки зрения фрагментация и поедание мертвых указывают не столько на окончание чего-либо, сколько на продолжающиеся циклы и ненарушенные связи в пределах археологических памятников или в ландшафте. Некоторых оставляли нетронутыми, другие же индивиды становились частью цикла, поддерживающего жизнь.

Представив, что в основе взаимоотношений лежали не только антагонизм, страх и борьба, мы получим возможность иначе взглянуть на историю неандертальцев и людей. Если не считать Homo sapiens колонизаторами, захватывающими все большие территории с целью эксплуатации, то вырисовывается совсем иная картина. Мир, который сам раскрывает себя, пути, появляющиеся со сменой времен года и предлагающие новые возможности. Незнакомые земли и животные; новые, но древние народы, становящиеся партнерами в бесконечном танце.

Переверните зеркало, и окажется, что неандертальцы не беспомощно ждали вымирания, а обладали интуицией и проницательностью, видели в чужаках не смертельную угрозу, а возможность наладить связи. Это был не конец, а множество встреч, объединений, превращений; способ выжить, возродиться.

Исчезновение

Какие бы гипотезы мы ни строили, тема исчезновения неандертальцев, подобно Голему, возникает во всех аспектах того, что мы исследуем, рисуем или воображаем о них. Чаще всего речь идет об их провале — и нашем успехе. Далее в этой книге следовало бы пояснить, что, по сути, не существует очевидного или простого ответа на вопрос, почему мы сейчас существуем, а они — нет (по крайней мере в телесной форме). На Землю не падали гигантские астероиды и не происходило глобальных извержений вулканов, подобных тем, которые считаются возможной причиной гибели большинства динозавров.

На этих последних страницах мы попробуем иначе взглянуть на произошедшее. Во-первых, тела. Доказательств того, что за счет конкретных особенностей строения тела нам были обеспечены колоссальные преимущества, довольно мало. Различия в ходьбе были незначительными, в беге — и того меньше. Мощное телосложение неандертальцев никак не влияло на ловкость их рук; как и ранние Homo sapiens, неандертальцы были умелыми ремесленниками. Практически каждый анатомический недостаток компенсируется веским достоинством.

Дело в поведении? Некоторые утверждают, что неандертальцы, подобно чересчур придирчивым к еде пандам, не справились с изменениями в рационе после уменьшения числа крупных животных. Другие, наоборот, обвиняют их в недостаточной избирательности. Результаты ряда новейших изотопных исследований показывают, что неандертальцы и Homo sapiens относились к одной нише гоминин и были гораздо ближе друг к другу, чем к хищникам, покрытым мехом. И те и другие употребляли в пищу мамонтов — это отметает еще одну теорию о потенциальной неполноценности. В определенных обстоятельствах употребление в пищу мяса крупных животных было наилучшей стратегией, однако в других ситуациях неандертальцы вполне могли охотиться на мелких животных и собирать растения.

Но, возможно, к гибели их привели другие проблемы. Судя по всему, им не нравились полноценные ледниковые периоды, но разве климат в течение нескольких тысячелетий перед отметкой 40 000 лет назад был хуже, чем тот, в котором они жили раньше? В пещере Гайсенклёштерле на территории Германии в период между 45 000 и 40 000 лет назад филины и пустельги лакомились мелкими пушистыми зверьками. Поскольку грызуны зачастую чувствительны к климату, остатки еды хищных птиц говорят нам о том, что, хотя виды, обитающие в тундре, в конце среднего палеолита встречаются все чаще, их истинное доминирование начинается после исчезновения последних неандертальцев. Возможно, если дело было не в сильном холоде, сказалось влияние МИС 3 в более широком смысле.