Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [153]

В таком мире неандертальцы, глядя на животных, вряд ли думали только о том, сколько в них калорий. В культурном слое многих пещер и скальных навесов есть стерильные фазы, в которых не было неандертальцев, но жили животные. В это «иное время» в Кова-Негра обитали волки и грызуны, доедавшие оставленные неандертальцами остатки пищи, в пронзительной темноте гнездились стаи летучих мышей, зимой их замерзшие тельца падали на пол. Реляционный подход позволяет подумать о том, что делали неандертальцы со следами, оставшимися не только после пребывания предыдущих обитателей-гоминин, но и других существ.

Отношение к животным как мыслящим и чувствующим созданиям также предполагает, что наряду с практической пользой от их тел для неандертальцев могли быть ценны и другие аспекты. Таким образом, мы можем попробовать узнать, основывался ли приоритет, отдаваемый охоте на определенный вид животных, на чем-то большем, нежели просто доступность.

Очевидную возможность представляет интерес неандертальцев к птицам, особенно к хищным, а также регулярная охота на медведя в Бьяш-Сен-Ва примерно 200 000 лет назад. Десятки тысяч костей в нескольких уровнях речных отложений указывают на то, что неандертальцы убили как минимум 107 медведей Денингера и бурых медведей и тщательно разделали их туши. Хотя для большей части территории северной Франции характерен плоский рельеф, коммуна Бьяш-Сен-Ва находится именно в том месте, где на равнины Фландрии с холмов стекает река Скарп. Медведи устраивают берлоги на склонах с достаточно мягкой почвой, поэтому охотиться на них во время спячки можно было и в регионе без пещер. Однако большинство костей принадлежат взрослым самцам, это не вполне соответствует тому, что мы видим в пещерах с берлогами, таких как Рио-Секко. Местом для засады могла служить сама река, особенно если медведи были увлечены ловлей рыбы.

Но каким бы образом их ни добывали, медведей не так-то просто найти, и, хотя в них много мяса и жира, охотиться на них гораздо опаснее, чем на лошадей и гигантских оленей, численность которых к тому же больше. В Бьяш-Сен-Ва эти виды присутствовали, однако неандертальцы не проявляли к ним особого интереса, отдавая предпочтение турам и медведям. Их вполне мог привлекать густой медвежий мех, и насечки на костях это подтверждают. Но именно в холодные климатические фазы охота на медведей здесь наименее распространена. Ввиду отсутствия четкой экономической выгоды было выдвинуто объяснение, основанное на социальной заинтересованности, но в откровенно западном стиле: якобы неандертальцы намеренно выбирали опасную добычу, чтобы завоевать авторитет.

Однако в равной степени вероятно, что речь идет о неких отношениях между гомининами и медведями. Любопытно, что многие коренные народы — в их числе наскапи, тлинкиты, ирокезы и алгонкины, — употребляя мясо медведей в пищу (земля племени инну даже получила название «Наташкуан», что в переводе означает «место, где мы охотимся на медведя»), наделяют этих животных человеческими качествами и считают их существами, тесно связанными с людьми[206]. В эпоху палеолита медведи, как и неандертальцы, перебирались под землю: их кости и следы когтей остались в тех же самых пещерах. С учетом этого следует отметить еще одну странную особенность Бьяш-Сен-Ва: большое количество разрубленных черепов. Медвежьи туши доставлялись сюда не целиком, но если основной интерес представляли шкуры и сало, то зачем забирали с собой и головы, ведь они очень тяжелые? Глаза, язык и мозг можно было запросто удалить в другом месте.

Существует масса свидетельств в пользу того, что неандертальцы переносили с места на место только то, что считали достойным. Что касается частей животных, оценивались относительный размер и питательность, но в Бьяш-Сен-Ва и еще нескольких местах головы встречаются чаще, чем можно было ожидать, особенно головы крупных животных. Если социальные отношения у неандертальцев строились, обновлялись и реализовывались посредством обмена пищей, то возможно, что части тел животных каким-то образом также использовались в этих целях.

Это возвращает нас к феномену фрагментации, которая присутствовала всюду в жизни неандертальцев. Молотки и ретушеры из кости удовлетворяли функциональные потребности, но с точки зрения реляционной концепции они могли иметь более глубокий смысл. Во-первых, на некоторых археологических памятниках их количество удивляет. В Ле-Прадель их более 500 — это намного больше, нежели в других местах с аналогичными видами деятельности и численностью животных. Хотя большинство из них, судя по всему, были изготовлены из кости только что убитого зверя, другие, вероятно, переносили с одной стоянки на другую. Их даже можно рассматривать как элементы круговорота материалов: каменными орудиями с костей срезают мясо и разделяют на части скелеты, затем костяными инструментами точат каменные орудия и формируют режущий край. Такое циклическое повторение для неандертальцев могло иметь более глубокое значение и быть потенциально связанным с тем, как они выбирали конкретные виды животных и даже части скелетов. Это возвращает нас в Бьяш-Сен-Ва: хотя медведи там были вторым по распространенности видом, но из сотен ретушеров вряд ли найдется хотя бы один, изготовленный из медвежьей кости.