Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [135]
Известно, что различные животные проявляют сексуальный интерес к представителям других видов. Примером могут служить собаки, имитирующие процесс совокупления с ногой человека, или дельфины, которые демонстрируют излишнее дружелюбие к пловцам. Среди людей зоофилия — явление не частое, касающееся от 1,5 до 4 % людей, но географически широко распространенное. Доступность — основной фактор, объясняющий, почему в некоторых сельскохозяйственных обществах эти цифры удваиваются. Мотивы же чрезвычайно разнообразны и зависят от культуры и личных обстоятельств. В некоторых группах охотников-собирателей сексуальность заложена в космологических теориях, где охота на животных является частью цикла жизни и смерти. Однако, как правило, прямого полового контакта с добычей не происходит.
У нас с неандертальцами все было не так. Они ходили на двух ногах, в руках держали орудия, вероятно, носили одежду и каким-то образом общались устно. Крайне маловероятно, что какая-либо из сторон не понимала, что перед ней люди, пусть и другого типа.
Нет убедительных доказательств того, каким именно образом происходили половые контакты, есть только их последствия. Поскольку различные фазы межвидового скрещивания имели место на огромном временном отрезке и в разных местах, то скорее всего было много разных ситуаций. Данные ДНК указывают на то, что чаще в совокуплениях участвовали мужчины-неандертальцы и женщины Homo sapiens, а не наоборот, хотя возможно и другое толкование данных.
Размышляя о социальном контексте, в котором это все происходило, ранее обычно предполагали, что основным механизмом было изнасилование; неприятный осадок от тех времен, когда археологи и общество считали неандертальцев скорее животными, нежели существами, способными любить. Самцы шимпанзе принуждают самок к сексу, но не незнакомых (их они предпочитают убивать). Существует теоретическая возможность, что частично неандертальская наследственность досталась нам в результате изнасилований, однако не следует по умолчанию считать, что основывались они на ксенофобии, а не на ксенофилии.
Контакты в эпоху плейстоцена вполне могли напоминать то, как ведут себя с незнакомцами бонобо. По своей природе бонобо более дружелюбны: в отличие от шимпанзе, они склонны к связанной с высокой эмпатией у приматов заразительной зевоте при виде чужаков, как и мы. Они более открыты к позитивным контактам с другими группами; у них неизвестны случаи патрулирования границ территории и убийств тех, кто не является членом группы. Пожалуй, нам стоит задаться вопросом, почему идея об увлеченных друг другом партнерах, которыми движет желание и даже эмоциональная привязанность, считается более неправдоподобной, чем другие объяснения.
Наверное, уместно будет упомянуть о том факте, что каким бы образом ни были зачаты гибридные дети, их оставляли и растили. По-видимому, чаще всего младенцы оставались с матерями, их кормили, мыли, согревали. И любили. Эти дети смешанного происхождения росли, впитывали культуру, в которой они родились, и рожали собственных детей.
Наследие
Наследие тех младенцев, которые становились родителями, затем бабушками и дедушками, и так еще много раз, состоит в том, что на одну пятую — а возможно, даже наполовину — великий генетический рецепт, благодаря которому неандерталец является неандертальцем, сохранился и сегодня. Хотя в лучшем случае всего 2–3 % генома любого ныне живущего человека неандертальские, это все же значительное количество. Можно ли проследить биологические или даже психологические последствия их наличия?
Реальное количество генов, о котором мы говорим, ничтожно мало, а в ходе естественного отбора большая часть того, что приходило с каждой фазой гибридизации, безусловно, исчезла. Тем не менее гены неандертальцев (и денисовцев) составляют существенную долю небольшой «активной» части нашего генома. Кое-что из этого почти несомненно принесло нам пользу.
Это самая передовая отрасль науки, а потому современные знания о значении скрещивания для нашего тела, здоровья или даже разума пока обрывочны. Исследования, сопоставляющие неандертальские элементы в генетике индивидов с их физиологией, дали основания предполагать, что с ними связаны проблемы в системе пищеварения, инфекции мочевыделительных путей, диабет и повышенная свертываемость крови.
Очень хочется объяснить это с точки зрения теории эволюции, но ученые пока делают лишь первые шаги к пониманию того, каким образом конкретные гены функционируют в нас, не говоря уж о том, как работали их архаичные версии. Важно также не забывать, что, как и наш собственный геном, многие неандертальские гены копировались в произвольном порядке и были потенциально нейтральными по своим последствиям.
Однако в некоторых случаях унаследованные нами в итоге гены могли сыграть какую-то роль в отношениях с незнакомым евразийским миром, в который попали Homo sapiens. Без сомнения, расселявшиеся популяции сталкивались с незнакомыми патогенами — в том числе и с бактериями. Современные люди с двойной наследственностью — от неандертальцев и денисовцев, — похоже, «предпочли» неандертальскую версию некоторых генов, обеспечивающих защиту кожи от инфекций. Аналогичным образом, ген, защищающий нас от бактерий, вызывающих язву желудка, происходит и от неандертальцев, и от денисовцев, а люди с двумя неандертальскими версиями обладают повышенной сопротивляемостью.
