Родник пробивается в скалах - [2]

Снизу тетка злого нрава

Сочиняет тьму проблем.

Но о том ли все мечтали?

Знали бы, как мне вас жаль!

Ах, какие видно дали,

Если вглядываться в даль…

Люд в свои стремится норы,

Скукой мается, а зря.

Надоел мне этот город,

Между нами говоря.

Бьёшь баклуши на работе, —

До зарплаты как дожить? —

И ещё не старый, вроде,

А куда исчезла прыть?

Годы мчатся неуклонно,

Скоро пенсия

— и что ж?

Сиганул бы я с балкона,

Да на землю упадёшь.

Но все беды, словно мыши,

Убегают в никуда,

Если дождь идёт по крыше,

С потолка течёт вода.

Если с крыши, если с крыши

Тихо капает вода…

1983

Дождь в городе

Зеркал асфальтовых не счесть —

Их полирует дождь.

Бормочет он… О чем? Бог весть…

О том, чего не ждешь.

Вот взять бы и расколдовать

Звон капель, дробь в окно,

И записать в свою тетрадь

Решенье хоть одно.

Но вместо слов дыханьем снов —

Нет сил их удержать, —

Смывая пыль со всех основ,

Дожди идут опять.

Столовая общепита

Что — помню, а что — забыто,

Но где-то на самом дне

Столовая общепита

Всплывает, как в давнем сне.

С десяток столов и стойка,

Где борщ, котлеты, компот,

А хлеб — хватай его столько,

Сколько рука наберет.

Прибавишь стакан сметаны,

И всё это на поднос,

И дешево, как ни странно,

И съесть это — не вопрос.

Подсядешь к окну, и сыто

Икнешь полчаса спустя.

Столовая общепита,

Живу, о тебе грустя.

2009

Лермонтов

Перелистай историю, расстроя

Внимание от скучных цифр в строке,

Покажется: вчера погибла Троя,

И час назад — дуэль на Машуке…

Погиб поэт, но есть другой,

Не менее опасный,

Его недрогнувшей рукой

Написан стих ужасный.

Он забияка и фрондёр,

Гроза кокеток светских,

Поклонник демона и гор,

И шуток изуверских.

Им недоволен царь и двор:

Откуда столько понта?

Идет душок с Шотландских гор

От прадеда Лермонта.

Ему и ссылка — не беда,

Он взял себе в обычай

Хлестать, как будто спирт — вода,

С приятелем Казбичем.

Между боями сочинял,

Публиковался редко,

Подозревая, что попал

К жандармам на заметку.

Жил, вынося свою тюрьму,

Поглядывал на тучи,

И зло наскучило ему,

И он ему наскучил.

И пулю предпочтя ножу,

Помедлил на мгновенье,

Сказав: «Печально я гляжу

На наше поколенье».

О том же, как погиб поэт,

Как чтим он в каждой сакле,

Сказал литературовед

Андронников Ираклий.

Русская горянка

У родника, нагнувшись над водою,

Ловя струю в серебряный кувшин,

Стояла дева, строгой красотою

Пленяя взгляды старцев и мужчин.

Белее всех снегов с вершин Кавказа,

Зарёю алой тронутое чуть,

Лицо её, чуть скрытое от глаза

Платком, светилось, обнажая суть.

Из-под ресниц, синей аквамарина,

Пылал огонь, в груди стесняя вдох.

Горянку на Руси назвали Ниной,

Там, где Всевышний не Аллах, а Бог.

Науму Гребневу, поэту и переводчику

Для того, чтоб душа, воспарив,

Устремлялась из сумерек к свету, —

Волнам хаоса мыслей и рифм

Вопреки — континенты поэтов.

Где безмолвье жило до поры,

Пустота заменяла сознанье,

Мастер слов созидает миры,

Как Господь создавал Мирозданье.

В Прометеевом горном краю,

Где случалось ещё не такое,

Дарит он гениальность свою

Тем, кто, может, того и не стоит.

Все другие дела отложив,

Не отмеченный славою вящей,

Он своим вдохновением жив, —

Человек и поэт настоящий.

Вот и память о нём занесли,

Как снега, бесконечные годы…

А по небу летят журавли,

Точно строчки его перевода.

Бывало, пишу себе в стол, как всегда…

Бывало, пишу себе в стол, как всегда,

И грежу зарплатою.

Приходит реальность — уходит мечта,

Нигде не печатают.

Системы разрушены, век на нуле,

Иные правители,

Но я не в союзе, компашке, в числе,

А в дальней обители.

Хотя отношенья с Союзом писак

Приятельские,

Они на дела не влияют никак

Писательские.

Владеют умами и финн и калмык,

Тунгус изощряется,

Но это меня, хоть меняют ярлык,

Пока не касается.

Пусть ищут пути и в добре и во зле,

Вещают пророчества,

Но есть утешенье: на этой Земле

Честней одиночество.

Я получил твое письмо… П. Рамазановой

Я получил твое письмо,

Хорошее и теплое,

И вечером, в часу седьмом,

Пишу под дождь за стеклами.

Сквозь усыпляющую дробь

Идет строка: «Спасибо Вам…»,

И мысль: «Смотри, не засиропь

Слова!» —

С опаской выплыла.

Что напишу и что смогу,

Чью отогрею душу я,

Коль слов и рифм не берегу,

А если трачу — лучшие?

Зажег свечу. Со стен — глаза

Высоцкого и Галича

Мне смотрят за душу и за

Грядущие ристалища.

Мне кажется, я ждал письма,

Вот только к а к отвечу я?

За все бессонные дома

Тебе спасибо вечное!

Скитаясь в поисках свободы…

Скитаясь в поисках свободы

Средь суеты, крови и лжи,

Все земли обойдя и воды,

Мир от усталости дрожит.

Ему прилечь бы в сладкой дрёме,

Чтобы наутро стать собой,

Но свет тернист и неукромен,

А тьма стремится стать судьбой.

Несутся облака, не споря,

Ветрам попавшие в аркан,

Туда, где припадает к морю

Мой край, скалистый Дагестан,

Туда, где пики режут шквалы

Лихих ветров из ночи в день,

Туда, где эхо и обвалы,

И где живёт свободы тень.

Я сам, придя на эту Землю,

Слегка растерян был и глуп,

И истинам затёртым внемля,

Не размыкал, по счастью, губ.

Но прозревая очень скоро

Учений зыбкую мораль,

Предпочитал морали горы,

Горизонтали — вертикаль.

От поражений неминучих,

От самомненья и страстей, —

Меня от бед спасали кручи,

Ведя тропой меж пропастей.

И в высь иного небосвода

Смотрю теперь из суеты,

И там живёт моя свобода, —

Свобода мысли и мечты.

Родник пробивается в скалах…

Родник пробивается в скалах,