Родиной призванные - [28]

Над диваном, обтянутым эрзац-кожей, висел портрет Гитлера в летной форме.

Геллер оставил полицейских в прихожей, а сам приосанился и осторожно, стараясь не издать лишнего звука, открыл дверь кабинета. Празднично-чистый свет мелькнул сквозь открытую дверь, и легкая волна сигарного дыма плеснулась в прихожую.

Через несколько минут Геллер шире открыл дверь и сказал притихшей толпе полицейских:

— Входить по одному! Ты, начальник, и ты, Поворов, — первыми.

Комендант Дюда сидел за столом, в кожаном кресле — оберштурмфюрер СД Вернер. Косо поднятая левая бровь его на худом, злом лице нервно вздрагивала. Вернер знал русский язык, но предпочел говорить через переводчика.

— На печи лежите! — начал Вернер, стискивая кулаки. — Службу плохо несете. — Достал платок, вытер вспотевший лоб.

Поворов спросил вкрадчиво, деликатно:

— Господин оберштурмфюрер, ваше высокоблагородие, скажите, в чем мы виноваты? Не пойму, бог свидетель, не пойму, чем мы не услужили великому рейху.

— Молчать! Как ты смеешь, скотина, задавать такие вопросы! — воскликнул гитлеровец фальцетом. — Какой там бог у вас, скоты! Сквернословы, лентяи, хамы. Чем вы виноваты, спрашиваете? С нашей горы Алешня видна? Я спрашиваю, Коржинов?

— Так точно! Видна, господин оберштурмфюрер, — залепетал начальник.

— Как ты сказал, скотина? — заорал Вернер. — Повтори!..

— Да я, господин… Я… Вот… Нате, — заикался Коржинов. — Голову мою берите. Все отдам рейху… Все… Все… — истерично кричал он. — Вот смотрите… От души я… — И упал перед столом на колени. — От души… вот вам душа моя… — Он рванул засаленный китель, оголяя волосатую грудь. — Ваш! Весь ваш!

Дюда и Вернер довольно переглянулись. Вероятнее всего, такой взгляд означал, что теперь надо говорить помягче.

Вернер закурил, успокаиваясь.

— Так вот, господа полицейские, Алешня от нас всего в пяти километрах. На границе с аэродромом, в запретной зоне. Сегодня ночью один бандит, засланный партизанами, увел в лес отряд вооруженных полицейских. — Вернер снова задергал бровью и скривил рот. — Пулеметы, автоматы, гранаты рейха — в руках бандитов. И где? Рядом с аэродромом! Мы приказали населению немедленно сдать оружие, в том числе и трофейное. Где оружие? Где? — яростно заорал гитлеровец. — Что принесли вы, дармоеды? Десяток охотничьих дробовиков. Ха-ха-ха, — затрясся Вернер и ударил кулаком по столу. — Где оружие, хамы? Десяток ржавых шомполок. Какие же вы полицаи? На что надеетесь? А? На что? У меня есть фатерланд! Что вы имеете, господа? Вы все, как один, связаны одной веревочкой. Понятно? Встань! — крикнул он Коржинову.

«Господи, кажется, пронесло», — подумал начальник полиции.

А Вернер с гневом продолжал:

— Немедленно заставьте население сдать оружие и указать, где оно спрятано. За усердие — три тысячи рублей и корову. За поимку партизанского командира или комиссара — десять тысяч рублей, корову и дом. За указание местонахождения лагеря или продовольственного склада бандитов — десять тысяч рублей, две коровы, новый дом.

— Я тоже хочу сказать о наградах, — поднялся Дюда. — Если на аэродроме и в окружающей зоне будет тихо, все полицейские получат дополнительные пайки, жалованье не менее тридцати марок в месяц, новое немецкое обмундирование.

— Понятно? — спросил Вернер.

— Понятно, — ответили полицейские. — Хайль Гитлер!

— Хайль! — громче всех крикнул начальник полиции, и в глазах его заблестели слезы.

— А теперь по местам! — скомандовал Геллер. — Ты, Коржинов, останься.

Все вышли, и Вернер подошел к начальнику полиции.

— Пьешь? — спросил мягко.

— Пью, — тихо ответил Коржинов.

Вернер достал из шкафа бутылку шнапса, стаканы, налил себе и Коржинову.

— За наши успехи! Гляди в оба.

Выпили. Сдерживая болезненную улыбку, Коржинов низко поклонился.

Глава двадцатая

— Дядя Коля! — позвал мальчонка. — Вас хотел видеть Костик.

— Скажи ему — приду сегодня вечером, — ответил машинист движка.

Партизанская и армейская разведка хорошо знала дом Поворовых. Дверь дома, выходящая в сад, никогда не закрывалась на ночь. Марфа Григорьевна чем-то напоминала горьковскую мать. Она рада была, что наконец-то участвует в большом деле, которому посвятил себя ее любимый сын. Мать не думала, какая гроза нависнет над всей семьей, если фашистские холуи заметят, что к ним в дом по ночам приходят партизаны. Всего за два дома от Поворовых жил староста деревни, уже несколько лет враждовавший с ними. Когда соседа назначили старостой, он сразу пригрозил:

— Ну теперь я с вами за прошлое рассчитаюсь… Только посмейте сделать что-нибудь против немцев!

Угроза не испугала семью. Желание помочь Родине было превыше всего. Вот и сегодня к Поворовым пришел дядя Коля с неизвестным.

— Из отряда Коршуна! — хитро улыбаясь, отрекомендовался молодой человек. Он сидел около Василия Яковлевича — тот готовил мешки для отправки продовольствия в отряд. — Сегодня ночью, — предупредил гость, — придут наши ребята с важным поручением. А завтра появится разведчик. — Партизан описал его внешность. — А вас, дядя Коля, — обратился он к Никишову, — Федор просил договориться с Костиком о помощи этому разведчику.

Партизану надо было встретиться с Митрачковой и взять у нее лекарства для отряда.