Родина зовет - [11]

В первый день войны, как только немцы открыли огонь по нашим укреплениям, сразу же началась эвакуация семей комсостава. Их отвозили на станцию. Затем начали вывозить штаб части в глубь территории. Нагруженные машины отъехали. Вместе с Олюшенко [32] в кабине сидел помкомроты лейтенант Баранник. Когда машина проехала километра четыре, Бараннику вздумалось вернуться обратно, чтобы захватить бочку с бензином, которая осталась в Леско. Вернулись, погрузили бочку, снова поехали, но попали под обстрел. Пробило скаты, и машина встала. Не успели вылезти из кабины, как к машине подбежали немцы с автоматами в руках. Все произошло в одно мгновение. Открыв дверку кабины, немцы спросили лейтенанта Баранника:

- Коммунист?

Он ответил:

- Да, коммунист.

По нему дали автоматную очередь. Он так и остался в кабине. А Олюшенко выволокли из кабины и потащили к ближайшей деревне, там бросили в подвал.

Выбрав удобный момент, он сбежал. Его снова поймали, привязали к тачанке и куда-то повезли. Здесь-то и спас его сержант Молотков.

Так к нашему гарнизону прибавился еще один человек. Немцы продолжали бить прямой наводкой по доту, и когда было разбито защитное крыло сооружения, оставаться в доте стало бессмысленно. С наступлением темноты гарнизон покинул покалеченный дот. Три дня и три ночи мы лежали в кустарнике, не могли никуда двинуться: кругом сновали немцы. Но вот наконец проскочили через дорогу и побежали по проселочной дороге сюда, к лесу, - закончил Евсюков.

Запертые в своем доте, отгороженные от мира железобетонными стенами, не имея связи с командованием, мы видели в течение двух недель только кусочек немецкой территории и знали только то, что происходило рядом с нами и в соседнем доте Скрипниченко. Рассказы товарищей дали мне представление о первых днях войны. Теперь было ясно, что немцы двинулись на нашу территорию мощной лавиной, надеясь в несколько дней все смести на своем пути. Но, несмотря на то, что линия наших передовых оборонительных сооружений не была достроена, они встретили здесь такое отчаянное сопротивление пограничных частей и немногочисленных гарнизонов, что вынуждены были в течение нескольких дней вести тяжелые бои [33] с большими потерями для себя и выходить на советскую землю через прорывы. И долго еще в их тылу дрались отдельные гарнизоны.

* * *

Мы шли ускоренным шагом и наконец добрались до леса. Теперь можно передохнуть. Куда пойдешь ночью по неизвестной местности? Решили остаться здесь до утра, а утро уже близко - начинало светать. Хорошо замаскировавшись в кустах, лежим. Несмотря на сильную усталость, голод и боль от ран, никто не заснул. Лишь некоторые дремлют сидя.

Когда стало совсем светло, мы поднялись.

Я чувствовал себя плохо. Лицо горело. Притронулся рукой - пальцы стали липкими: из ран сочилась кровь. Спрашиваю, нет ли у кого-нибудь зеркальца. Нашелся осколок у сержанта Молоткова. Он нехотя подал его мне. Взглянул я в зеркальце и себя не узнал. Вместо пышного чуба торчал клочок обгорелых волос, с правой стороны кожа на голове полопалась, лицо обгорело и потрескалось. На левое ухо я не слышал совсем. «Навек калека, урод!» - пришла мне мысль, и рука невольно потянулась к пистолету.

Сержант Молотков перехватил мою руку и с упреком и жалостью произнес:

- Не смейте! Мы вас доставим в санбат. Вас еще вылечат.

Мне стало стыдно перед товарищами: я отвернулся.

У кого- то нашелся бинт. Чьи-то ловкие руки забинтовали мою голову. Фуражки на мне не было. Я так и не нашел ее после взрыва в доте. Один из бойцов отдал мне свою фуражку. Гимнастерку мне зашили. И я стал снова похож на солдата, приободрился, приосанился, несмотря на сильную боль и слабость.

Нам нужно было срочно принимать какое-то решение. Младший лейтенант Евсюков и старшина Ильин просили меня командовать группой. Место, где мы остановились, оказалось слишком открытым. Мы углубились дальше в лес, а затем приблизились к опушке леса с другой стороны, - отсюда вели наблюдение. Расположились так, чтобы на случай нападения можно было обороняться. [34]

Нам были видны две дороги. По обеим двигались колонны немцев. Прежде чем предпринять что-либо, мы должны были узнать, велик ли этот лес, есть ли в нем немцы, можно ли достать какую-нибудь пищу. Я послал в разведку по два человека в три разные стороны. Разведчики вернулись быстро со всех трех направлений. Лес оказался небольшим и отовсюду видны движущиеся немецкие части. В одном направлении есть деревушка, но в ней немцы.

Данные неутешительные. Все бойцы голодны и почти все ранены. В лесу нам долго сидеть нельзя. Я, как командир группы, должен был найти выход из положения.

День кончался. Солнце уже садилось за горизонт. Нас всех клонило ко сну. Оставив охрану, мы легли спать. Утром 5 июля, еще только начинал пробиваться свет, я поднял всю группу.

- Товарищи, сейчас спать не время.

Снова в разведку по трем направлениям ушли бойцы. Они получили задание не только узнать, где немцы, но и достать любым способом что-нибудь съестное - хлеба, картошки, овощей. Иначе скоро мы не сможем двигаться. Я не ел больше суток, остальные - уже несколько дней.