Родина белых медведей - [20]
Еще из разговоров с пионерами освоения острова Г. А. Ушаковым и А. И. Минеевым можно было заключить, что именно здесь находится самое главное «отделение» медвежьего «родильного дома». Об обилии берлог на склонах Дрем-Хеда мне в 1960 г. рассказывали многие островитяне. В 1964 г. нас с Нанауном застала здесь пурга. И хотя мы провели тогда в горах около суток, обследованию их я смог уделить всего лишь несколько часов. И вот теперь, спустя пять лет, у меня, наконец, появилась возможность подробно познакомиться с этой удивительной частью острова Врангеля. Двадцать третьего марта трактор прибуксировал сюда довольно вместительный балок с железной печкой, запасом угля, продуктов, необходимым снаряжением и сразу же ушел обратно в поселок. Мы с Сашей остались в балке вдвоем ждать прибытия остальных участников экспедиции и начала работ по обездвиживанию и мечению зверей.
Утро следующего дня, тихое и ясное, застало нас в маршруте. Уже в ближайших окрестностях балка встретились сравнительно недалеко одна от другой три берлоги: две полузанесенные снегом и, следовательно, пустые, покинутые семьями, и одна жилая. Ее хозяйка глухо рявкнула, показав на миг голову, но тут же скрылась.
Ненадолго останавливаемся около каждой берлоги, чтобы описать ее и нанести на карту. Рядом с берлогой втыкаем в снег проволочный штырь с красным флажком на конце. Вскоре нам предстоит облететь остров Врангеля на самолете и попытаться провести учет берлог с воздуха; флажки будут служить ориентирами и помогут решить, насколько точен авиаучет и оправдывает ли он себя вообще.
Похоже, эта часть острова особенно приглянулась медведям. Цепочки отпечатков овальных ступней тянутся вдоль нашего пути, пересекают его во всех направлениях. Следы принадлежат и одиночным животным, и семьям; местами они сливаются в настоящие медвежьи тропы. Среди них есть совсем свежие, вчерашние или даже сегодняшние. Есть и старые, оставленные неделю назад и еще раньше.
Кстати, следы зверя, человека или машины «старятся» в Арктике совсем иначе, чем, скажем, в лесу. Там, где только что прошел медведь (если, конечно, не по рыхлому снегу, выпавшему в тихую и теплую поводу), можно заметить лишь слабые отпечатки когтей. Однако снег под тяжестью зверя все-таки уплотняется и поэтому в пургу разрушается медленнее, чем на соседних участках. После каждой вьюги след «проявляется» все сильнее, поднимается на высоту до десяти сантиметров и больше и постепенно принимает форму гриба. Но «гриб», уже недолговечен. Следующая же пурга перепиливает его ножку, и след исчезает.
Солнце уже готовилось уйти за горизонт, когда на одном из склонов был обнаружен целый медвежий «городок». Он состоял из четырех вскрытых и пока еще жилых берлог, расстояние между которыми было не больше двадцати — двадцати пяти метров (позже выяснилось, что на этом же пятачке зимовали еще две самки с детенышами). Хозяек трех убежищ мы так и не увидели, но с четвертой довелось познакомиться довольно близко.
Мы уже подошли к берлоге метров на двести, когда медведица показалась из узкого лаза и, вытягивая свою и без того длинную шею, стала присматриваться к пришельцам. Три черные точки среди ярко-желтого меха — глаза и нос — то опускались, то поднимались. На поверхность снега ложилась, повторяя медленные движения животного, густая синяя тень. В косых закатных лучах особенно отчетливо выделялись полосы больших и малых заструг, вход в берлогу, разбросанные вокруг него снежные обломки. Почти идеальные условия для фотосъемки! Приготовив аппараты, мы не спеша направились к берлоге. Карабин, который висел теперь у него на груди, Саша предусмотрительно перевел на боевой взвод.
До берлоги метров пятьдесят. Хозяйка ее втягивает голову в убежище, но продолжает изучать нас, пока еще спокойно и вроде даже миролюбиво. Теперь выясняется, что это жилище имеет два входа, устроенные примерно в метре один над другим. В нижнем виднеется обращенная к нам голова медведицы, через верхнее, отпихивая друг друга, попеременно выглядывают любопытствующие медвежата.
В аппаратах уже по нескольку кадров — и с медведицей, и со всей семьей. Но хочется снять их крупнее, и мы подходим все ближе. До берлоги остается метров двадцать, затем пятнадцать, наконец, десять. Здесь терпение медведицы иссякает. Она показывает лобастую голову, опять прячется, высовывает голову и шею и неожиданно, обломив тонкий снежный свод, прыжком выскакивает наружу.
Я шел первым и теперь останавливаюсь. Зная, что рядом Саша с карабином, стою спокойно, рассматривая зверя. Медведица явно «берет нас на испуг». Из вытянутых дудочкой губ слышится сердитое шипение. Вздыбив на загривке шерсть, она пытается показаться больше, чем она есть на самом деле; видимо, с этой же целью она подпрыгивает на одном месте раз, другой. Опять шипит и, пятясь, уходит в берлогу. Оборачиваюсь к Саше — и вижу, что карабин мирно покоится у него на груди, а сам он замерзшими пальцами тщетно пытается перезарядить кассету в аппарате…
