Родимое пятно. Частный случай - [21]

Пока нормалек, Людке успел ввернуть, что Костька прибаливал…

Утром, собираясь на работу, Геннадий Акимович испытал неприятное колебание чувств хозяина и главного здесь человека.

— Опять этот белый жук… Пьяный, что ли, не разделся-то? А костюмчик не ношен, пролежал в чемодане.

Слова эти обращались к Людмиле; ей тоже к девяти в эти дни.

— Тебе кофе или чай? — спрашивала она. — За рулем же был, устал, видишь, как уткнулся.

— У нас что, семья или проходной двор? — ворчал Геннадий Акимович: — Семья — это надежная ячейка общества…

— Ничего не попишешь, — слегка улыбнулась Людмила, — но это тоже член нашей ячейки.

Она оставила Лебедеву записку, что придет где-то после часа, и чем подкормиться, когда встанут.

— Вечером чтоб его не было, — буркнул Геннадий Акимович при расставании на улице.

Вечером Людмила рассказала ему, что, когда они с Маргаритой пришли, оба Лебедевых еще спали. Им приготовили завтрак. Сразу после завтрака Лебедев засобирался уезжать, и тут Маргарита— «ее стиль!» — напросилась с ним: мол, она этим летом не отдыхала, до начала года еще неделя, а у нее отгулы за трудовую четверть, оставила Людмиле заявление для директора.

— А что твой дорогой?

— Да у него ссадина в пол-лица, он плохо себя чувствует; а она умеет водить машину и права есть.

Геннадий Акимович взялся было поиграть-позаниматься с Костькой, но тому, видно, Кавказ не на пользу — стал рассеянным и капризным.

— Ну-ка, что это красное у тебя на шее?

— А, ерунда, — поморщился Костька: — Это папка меня ногами зажал и душил. Но я не поддался.

Людмила загремела сковородкой на плите:

— Константин, не городи глупостей!

Геннадий Акимович посмотрел на нее с сочувствием:

— Что-то ты не в себе сегодня? Из-за того, что твоя лучшая уехала с твоим дорогим? Что ж, давай и ее примем в нашу ячейку.

— Это тебе он дорогой, — не глядя сказала Людмила с завершенностью женской логики; продолжила то ли задумчиво, то ли с обидой: — Лебедев, когда уходил, уже в дверях глянул на трубы и пальцами щелкнул: ты, говорит, сидишь между этими трубами как в клетке.

— Что ж, домишко еще дореволюционный, — сказал Геннадий Акимович. — Сначала вода, потом газ, теперь отопление… Короче. Приедет Ритка — пойдем в загс. Помолвку отпразднуем у моих. С принятием алкогольных веществ в малых дозах. Для начала мой заказ — девочка, мы же должны бороться за рост и укрепление…

На другой день Геннадий Акимович повел Костьку в парикмахерскую. Парикмахерша запричитала:

— И что с тобой родители творят! Прямо в девочку превратили! Да еще и покрасили!

Геннадий Акимович пожал плечами, а дома пересказал Людмиле. Та рассмеялась:

— Папочка его два раза красил! Сначала под себя — золотой блондин, затем обратно!

Эта-то мелочь и припомнилась Геннадию Акимовичу, когда в сводке упомянули, что по делу фальшивых билетов стал известен еще один случай продажи. В Чкаве хозяйка дома назвала цвет волос малыша «золотистый блондин»; а еще мальчик говорил, что он из какого-то города под Москвой, название на С. Геннадий Акимович подумал, что Серпейск — другая область; впрочем, оттуда смотреть: вся Россия — Подмосковье. Эта информация застряла в нем, несмотря на привычку отбрасывать все лишнее, не связанное с делами, которые он вел.

В Серпейск прибыл оперативник из Грузии; уже имелся отпечаток протектора «Жигулей» — потерпевшие утверждают, что там, под орехом, никогда никакой другой машины не стояло, — и подробные словесные портреты афериста и мальчика — впрочем, теперь практически все уверены, что у обоих была измененная внешность, хотя родимые пятна — настоящие. Грузинский коллега несколько дней выявлял и проверял все белые «Жигули» в городе и районе; между собой посмеивались, что коллега-то, наверное, откомандировался в эти края, чтобы заодно и в столичные магазинчики заглянуть. Геннадий Акимович никогда не соединял свой домашний мир с миром работы, но тут почему-то совпадения — белые «Жигули», одно и то же время, отец и сын примерно тех же лет… — не выходили из головы. Хотя… этот белый попугай покрасил Костьку — довольно-таки экстравагантно, для мужчины, но, учитывая его пижонство, Вполне объяснимо, — эмоции, психология определяют поступки человека. Например, Костька эмоционально перегружен предстоящей учебой в школе, поэтому он стал то взвинченно-веселый, то сонный, подавленный… — так доказывал он Людмиле, когда она беспокойно утверждала, что с Костькой что-то неладное; или вот, аферист-художник с косичкой — он сделал на лице большое родимое пятно и еще дитя с собой взял, — теперь все потерпевшие начинают его портрет с родимого пятна, далее то, что легко меняется, — очки, бородка, косичка… А вот цвет глаз, форма носа или даже рост, худощавость или упитанность, размеры плеч и т. д. — об этом у всех мнения разные; то есть наружная мишура отвлекала внимание на себя, ну и подозрений меньше — ребенок, характерная примета, как же, родимое пятно… Вот если бы он совсем в негра покрасился, тогда его ждали бы стопроцентный провал и затем дурдом.

Людмила вздрогнула, вздохнула.

— Ты чего?

— Да так, вспомнилось вдруг. Тебе будет неприятно.

— Тем более расскажи! Посмотрим, гожусь ли я тебе официально. Ведь муж обязан разделять с женой и неприятности.