Род Рагху - [47]
70. Так сетуя о любимой, повелитель Косалы своими горестными речами даже деревья заставил проливать обильные слезы, каплями падающие с ветвей.
71—72. С трудом его близкие исторгли красавицу-жену из его объятий и возложили ее на погребальный костер, на котором те небесные цветы стали ее последним украшением. Он же не последовал за нею в огонь не потому, что ему жаль было расстаться с жизнью, но во избежание дурных толков — негоже царю умирать от горя!
73—75. Когда миновало десять дней поминок по прекрасной царице, наделенной всеми достоинствами, — их справили с великой пышностью, — царь, искушенный в обрядах, закончил поминальную службу в том самом саду за городом. И он вернулся в свою столицу без нее, подобный месяцу на исходе ночи, и словно избыток горести своей увидел в слезах, покрывавших лица горожанок. В то время наставник его, соблюдая обет перед жертвоприношением, оставался в своей обители, но, постигнув внутренним сосредоточением состояние царя, оцепеневшего от горя, через ученика своего передал ему наставление:
76—77. «Хотя знает мудрец о причине твоего горя, сам он не пришел помочь тебе обрести утраченное равновесие духа. Но держу я в памяти вкратце речь его, о добродетельный, выслушай же и сохрани ее в сердце, как сокровище, о прославленный своим могуществом!
78. Поистине, незамутненным оком знания провидит троицу мудрец — прошлое, настоящее и будущее — в трех шагах Нерожденного бога[268].
79—81. Рассказывают, что в былые времена Хари[269], встревоженный суровым подвижничеством Тринабинду, послал к нему небесную деву Харини[270], чтобы прервать сосредоточение его духа. Гнев одолел мудреца, вызванный тем препятствием подвигу, и захлестнул волною берег его душевного покоя, и он проклял ту, что явила ему свою чарующую прелесть: «Стань смертной женщиной!» — «Блаженный, не по своей же это было воле, так прости мне деяние, тебе неугодное!» — так взмолилась она смиренно, и он предрек ей оставаться на земле, пока не узрит божественный цветок.
82—90. Рожденная в роду Кратхакайшиков, стала она твоей царицей и вот обрела наконец избавление от проклятия, низошедшее на нее с небес, — рассталась с жизнью. Поэтому не горюй о ее кончине — все рожденные обречены смерти. Да пребудет под твоей защитою земля, ведь для царей земля — супруга. В счастии ты избежал упреков в заносчивости, и в самообладании твоем проявилось знание священного откровения; теперь, когда душа твоя омрачена несчастьем, вновь прояви те же достоинства. Разве ты возвратишь ее своими рыданиями? Даже если ты последуешь за нею, в смерти ты не обретешь ее снова — различны пути ушедших в иной мир, соответствующие их деяниям. Сними же бремя печали со своей души и почти супругу должными возлияниями воды. Истинно говорят, что потоки слез, проливаемые по умершим, палят его душу на том свете. Мудрые говорят, что смерть — в природе воплощенных, жизнь — от нее отклонение. И если хотя бы мгновение дышит рожденный — это дар ему, поистине. Неразумному утрата любимого человека представляется жалом, пронзающим сердце, для твердого ума она его из сердца извлекает, ибо открывает врата к вечному блаженству. Когда ведомы нам союз и разлучение плоти и воплощенного, скажи, почему расставание с внешними предметами должно удручать мудрого? О лучший из владеющих собою, негоже тебе отдаваться во власть горя, подобно обычному человеку. В чем будет различие между деревом и утесом, если начнут качаться от ветра оба?»
