Робинзон по пятницам - [3]

Когда же путь оказался свободным, Софья обратилась ко мне:

— Ну-ка, поворотись, Эфка, экая ты смешная! Тощая как ручка от швабры. Ее, кстати, ребята вчера сломали.

Остальные, словно получив теткино дозволение разговаривать, радостно загалдели:

— Эфка! Вернулась!

Софья по-командирски оборвала эту какафонию:

— Вернулась! Вспомнила про родичей. Ай, молодца! Ты там прохлаждаешься, а мы тут, значит, без тебя с голоду помирай?! За два месяца ни одного звонка, ни одного рубля. Дед с бабкой чуть коньки не отбросили (дед тут же услужливо показал мне пару сломанных конькобежных коньков). Фима едва на работу не устроился (в руках у дядьки мелькнула старая трудовая книжка). У крокодила зуб сломался (В коридоре мелькнул зеленый хвост.). У меня радикулит (Софья продемонстрировала свой радикулит, я и не знала, что он выглядит именно так). А Сидоров твой (где мой Сидоров?)… Тот вообще скотиной оказался (открыла Америку!). В общем, заварила ты кашу. Теперь — расхлебывай. Эгоистка! Паразитка! Тварь неблагодарная!

Закончить список лестных для меня эпитетов ей все-таки не удалось. Я уверенно сказала "стоп" словесной Ниагаре:

— Минуточку внимания, господа-товарищи! Значит так. Вернулась. Эгоистка. Паразитка. Неблагодарная. А теперь кто-нибудь может объяснить, что эта церберша делает в моем доме?!

— Я по закону. Живу здесь, — церберша перешла на писк и неожиданно разрыдалась. — Право, между прочим, имею. Я жена вашего мужа. Законная. А это его дети. Коля и Толя. Сидоровы мы.

Я медленно сползла по стене на пол и тупо уставилась на новых родственников — семью моего мужа. Остатки разума подсказывали, что за два месяца сотворить шестилетних ребятишек вряд ли кому-нибудь удастся, даже такому половому гиганту, как Сидоров. Чудеса науки у нас до такого вряд ли дошли, значит… Получается, что… Ну, Сидоров, ты и скотина! А я — дура.

Дядя Фима прокашлялся:

— Ну, да… Так оно и есть. Ты, Эфка, не переживай. Разное бывает. Ну, оказался твой муж козловатым, с кем не бывает. А детишки хорошие! Только шкодливые. Вот — Коля, вот — Толя. Или наоборот. Похожие чертяки, я их вечно путаю. Так что ты их для простоты зови Сидоров-1 и Сидоров-2. Да не плачь! Какие твои годы! Еще козла себе найдешь!

Так без меня меня и развели. Пока я боролась с деканом, мой третий муж благополучно отбыл в Америку, прихватив с собой двести долларов, накопленные моим же непосильным научным трудом. В качестве компенсации оставил законную жену (одна штука), детей (две штуки) и крокодила Гену (к счастью, одна штука).

Пришлось снять квартиру побольше и устроиться еще на пару работ. Поскольку от Ольги с ее габаритами, астмой и малолетними детьми толку не было. А ели они, скажу прямо, за четверых.

Все изменилось полгода назад.

Первым позвонил Сидоров.

— Слушай, Эфа, я тебе из Калифорнии звоню.

— Ну, и как там в Калифорнии? — спросила я, выдирая из пасти Гены любимую скатерть.

— Тепло. Климат хороший. Кормят тоже хорошо.

— Рада за тебя. Сволочь!

— Что?

— Я не тебе. Гене. Эта сволочь сжевала последнюю скатерть в доме.

— Он всегда был зубастым. Как дети?

— Нормально. Вчера доломали мою пишущую машинку.

— Они всегда были любознательными. Как моя жена?

— Которая из двух?

— Не ты.

— Страдает.

— Сильно?

— Сильно. Навернула на ночь глядя сковородку картошки с салом. Теперь у нее расстройство.

— Нервов?

— Желудка.

— Она всегда была впечатлительная. Правда?

— Тебе виднее. Все обсудили? Тогда пока.

— Эфа, погоди. Я, чего, собственно звоню. Ты потратила на меня лучший год своей жизни. Плюс Ольга, Гена, дети. Знаешь, я тут фильм на досуге снял. О тебе. "Мистическая баба" называется. Не слышала? Тебя там Шарон Стоун играет или Ким Бессинджер. Я их вечно путаю. Обе блондинки.

— Я рыжая.

— Ну да… Правильно. Чувствую что-то не то… Упустил. Но теперь не исправить. Слушай, Эфа, я тебе деньги вчера перевел. На первое время.

— Сколько?

— Пятьсот тысяч.

— Сколько-сколько?!

— Пятьсот тысяч долларов. Понимаю, это мало, но…. Я потом пришлю еще. Все-таки год твоей жизни… Лучший год.

Гена флегматично догрызал кисточки на скатерти, я тупо смотрела прямо перед собой. Вот так, живешь, мечтаешь и вдруг, бац, — мечты становятся явью.

А потом зазвонил телефон.

— Кто говорит?

— Не вешай трубку. Это я.

— Какими судьбами, Петров?

— Я тебе из Лондона звоню.

— И как там в Лондоне?

— Туман. Чай в пять часов. И везде англичане.

— М-да… Бывает же такое… Подумать только, везде англичане.

— Эфа, чего звоню… Я тут на работу устроился.

— Мир сошел с ума!

— Не надо иронии. Я на хорошем счету. Наша фирма борется за чистоту окружающей среды. Зеленые леса, чистые реки, белые горы, искусственные шубы. Искусственные цветы. И правильное распределение отходов.

— Ну и кто спонсирует эту прелесть?

— Между прочим, тут масса желающих. Знаешь, сколько в Англии миллионеров?

— Немного. Согласно последним данным.

— Да? У меня сложилось иное представление. Как там тетя Соня?

— Нормально. Обострение язвы. Как обычно.

— Она всегда была язвительной. А дядя Фима?

— Нормально. Геморрой. Перхоть. Икота. Как обычно.

— Он всегда был многоплановым. А рыбки?

— Ты по-прежнему уверен, что они золотые?

— Конечно.