Робин Гуд с оптическим прицелом. Путь к престолу - [49]

— Слушай, доктор, а как же это ты определил, что она — беременна? Ведь еще никто ничего не знал, даже она сама не больно-то уверена…

Он пускается в объяснения, перечисляет признаки и приметы, но все они такого свойства, что я в них тут же запутываюсь…

— Ладно-ладно! Хватит! Считайте себя принятым на работу, на должность главврача ЦКБ. Слушай, Моисей, а вот пол ребенка ты предсказать можешь?

Бен Маймун обиделся. И ответил в том смысле, что он — не языческий жрец, чтобы шарлатанить и предсказывать будущее, а по приметам и признакам — да может, но для этого нужно время. Ну это мы тебе обеспечим… Нет, как все-таки классно! Я — отец!..

Интерлюдия Рассказывает принцесса Марион

Пресвятая Богородица, отчего это мужчины вдруг так глупеют, стоит только их жене понести? Раньше я подумывала, что только мой батюшка становится таков, когда матушка снова водворялась в своих покоях, отрешившись от всех хозяйственных хлопот. И, признаться, я приписывала эти перемены исключительно неустойчивой натуре моего отца, ведь, если подумать, то ожидать появления наследника ему приходилось не раз — мог бы уже и привыкнуть. Но никаких благотворных изменений в его нраве, по рассказам моей дорогой матушки, за эти годы так и не произошло…

И вот, к величайшему моему изумлению, мой дорогой возлюбленный супруг, мой сиятельный принц и наследник нашего доброго короля Ричарда оказался ничуть не крепче духом, чем мой батюшка. А если уж человек, сразивший самого нечестивого Саладина, вдруг словно теряет большую долю своего могучего разума, то что и говорить о других мужчинах? Нектона недаром всегда напоминала мне, что мужчины скроены все по одной, не самой мудреной, мерке… И то, что они разом так меняются — это неспроста. Видно, так готовит их провидение к отцовству — важнейшей роли, которую им вскорости придется исполнять до самой смерти, дай им Бог здоровья!

И ведь только терпеливое женское сердце готово выдержать все их странности! Судите сами… Некоторые мужья, словно испугавшись еще не родившегося дитяти, бросаются вон из дома. И пропадают неизвестно где и неизвестно с кем довольно продолжительное время. Другие, напротив, так бурно изъявляют свою радость, что то и дело накачиваются вином и элем до полного бесчувствия — а иначе надо полагать, у них сердце разорвется от счастья. А иные, заранее готовые отстаивать свои права на жену перед невинным младенцем, которого сами же и зачали, начинают вести себя, словно неразумные дети. Они принимаются капризничать и требовать к себе какого-то особого внимания — забывают, где лежат их вещи, не могут припомнить, куда им надо отправляться и зачем, и всячески показывают, что их дела куда важнее, чем какие-то свивальники и пеленки. Вид детской рубашонки повергает их в гнев, а кроткие жалобы на ноющую поясницу — в гнев еще больший…

Матушка говорила не раз, что главное здесь — в первый же раз сразу разобраться, к какому роду будущих отцов принадлежит твой супруг. И тогда уж станет ясно, как действовать с ним до той поры, пока дитя не появится на свет. Я с ужасом думала, что не перенесла бы одиночества, а матушка смеялась и приговаривала, что беглец — муж наилучший из всех прочих. Он не мешается дома и дает возможность спокойно ко всему подготовиться. И что муж — хвастун и муж — ревнивец куда как хуже. Первый будет хвастать всем вокруг о том, что ты на сносях, а если вдруг родится девочка, а не наследник, о котором он уже прожужжал все уши своим друзьям и соседям, то он впадет в такую печаль и обиду, словно ты это сделала нарочно, только чтобы его расстроить. И, что еще хуже, тут же, не откладывая, примется за попытки исправить эту досадную женскую ошибку… А второй так изведет тебя своими капризами и придирками, что ты крепко призадумаешься, прежде чем снова допустить его на ложе. Я, помнится, горячо говорила матушке, что мечтаю о том, чтобы не расставаться со своим мужем ни на один день. И чтобы он заботился обо мне и любил, как только могут любить настоящие рыцари. И что он не будет таков, как прочие, когда я буду ожидать нашего первенца. Она улыбалась и обещала вернуться к этому разговору позже, когда сама я буду в тягости. А я, неразумная, обижалась на нее. О, дорогая моя матушка, как же вы были правы! С каждым часом я убеждаюсь все больше и больше истинности ваших слов. Потому что мне, грешной, достался тот супруг, о котором вы более всего сокрушались, и которого вы нарекли огорчительно для меня, но все же, надо признать, удивительно точно — нянькой…

Я и помыслить не могла, что это так трудно! И более боялась всех трех прочих… А зря! Потому что нет ничего тяжелее, чем любимый супруг, который просто не дает тебе продохнуть от своей заботы. И делает это так беспрестанно, что через пару месяцев его уже хочется услать в какой-нибудь крестовый поход. Муж-нянька вдруг начинает принимать тебя за совершенную дурочку, страдающую к тому же всеми возможными болезнями, и не дает тебе есть, спать и заниматься тем, чем необходимо. Он заставляет затопить камин, когда на улице жара, не разрешает пройти и нескольких десятков шагов, не дает посидеть и поболтать с другими женщинами — и все из-за заботы о тебе. Чтобы ты не захворала, не устала и не расстроилась. И искренне удивляется, что ты начинаешь плакать при одном его приближении, потому что понимаешь, что дошить рубашечку, дослушать историю или дойти до того места, куда ты собиралась, тебе не удастся. И в то же время эти мужья бывают удивительно бестолковы, когда тебе придет в голову вдруг, иногда, изредка попросить их о каком-нибудь пустяке. Будь уверена, что они ничего не найдут, не сделают и не принесут. А если и сделают, то не то, что тебе нужно. И в очередной раз удивятся, что на глаза тебе навернуться слезы… Правда, матушка отмечала, что у таких мужей есть одно очень похвальное качество — они дают тебе отдохнуть спокойно после рождения ребенка и не докучают своим обществом в опочивальне, лишь только повивальная бабка соберет свои пожитки… Приходится признать, что я, хоть и не считаю это за великое благо, спорить с матушкой теперь не возьмусь. Потому что убедилась, насколько мудра она была во всем, что говорила до этого…