Роберт и Арабелла - [14]

Они старались избегать больших дорог и часто ехали, по тропам, иногда непроходимым и трудно различимым в лесной чащобе. Арабелла дивилась тому, как Роберт безошибочно находил дорогу. К трем часам утра он обычно выбирал укромное место для стоянки, где-нибудь у ручья или на берегу реки. Здесь они оставались до темноты, с тем, чтобы снова двинуться в путь.

На этих менее людных дорогах они изредка встречали крестьян или горстку пилигримов, которые держались подальше от больших проезжих трактов, не желая подвергнуться нападению бандитов на пути в Святую землю. Поскольку в королевстве царил мир, солдаты и вооруженные рыцари навстречу им не попадались.

– Король был не прочь выдать меня замуж за Гуиза пару лет назад, – сказала она. – Правда, отец всегда хотел получить за меня не графство, а целый народ.

Роберт рассказал ей, как ему удалось попасть на турнир в доспехах Гуиза и на его лошади.

– Это вышло случайно. После того как я дал тебе это абсурдное обещание, мне пришлось среди ночи отправиться к замку пешком, оставив Калифа охранять кибитку и лошадей. Я взял с собой три кинжала, длинную веревку и черную маску, чтобы скрыть лицо. К замку на турнир во множестве собирались рыцари, но они ехали группами и я очень долго не мог выбрать подходящую цель. И, наконец, когда уже совсем рассвело, я наткнулся на бедного Гуиза.

– Бедный Гуиз! Он очень нехороший человек.

– Даже плохой человек негодует, когда остается в дураках. Он встретил по дороге деревенскую девчушку и выслал своих людей вперед, оставив при себе только боевого коня, коня с доспехами и двух оруженосцев. Одного оруженосца я привязал к дереву и засунул ему в рот кляп, а второго послал в замок сообщить о временном отсутствии господина. Он был рад убраться оттуда, зная, что Гуиз убьет его, если тот проговорится. Гуиз был слишком занят девчонкой и ничего не видел вокруг. Именно так он и стукнулся головой о камень, который, к слову сказать, был у меня в руке.

– Ах, Гуиз, Гуиз! – Арабелла весело расхохоталась.

– Затем я связал его вместе с девчонкой, а оруженосец помог мне облачиться в доспехи и сесть на коня. Все сложилось удачно. – Он улыбался, несмотря на то, что был очень обеспокоен возможными последствиями своей выходки. – Я привязал оруженосца к дереву, но оставил его в сознании. Мне нужна была его помощь, когда я вернусь.

– Ты сильно рисковал. Мало того, что ты принимал участие в турнире, где тебя могли ранить, ты еще прогарцевал, мимо королевского шатра и передал мне записку.

– А как иначе мне было дать о себе весточку? Я разыскал одного из оруженосцев Гуиза и отправил тебе с ним послание. Затем я вернулся, развязал оруженосца, и тот помог мне разоблачиться. Возможно, я должен был бы отказаться от возни с Гуизом, но я решил, что, если он вскоре не объявится, его начнут искать, а заодно и меня. Первый оруженосец видел мои глаза и знает, какого я роста. Да и Гуиз тоже. Мы переглянулись в ту минуту, когда оруженосец ворочал его с боку на бок и поливал водой, чтобы привести в чувство. По-твоему, он забудет о таком унижении? Кроме того, твои фрейлины наверняка проговорились о том, как ты ездила к цыгану. Так что они знают, кого искать.

– Только не Мария, – возмутилась Арабелла. – Она не проговорится. Она меня любит.

– А остальные тебя любят? Женщины не умеют держать язык за зубами. Выдавая чужую тайну, они чувствуют свою значимость. Они ищут нас – твой отец и Гуиз. Король не допустит, чтобы ты связала свою жизнь с цыганом. Когда мы отъедем от замка на безопасное расстояние, я достану для тебя лошадь, и ты сможешь каждую ночь ездить верхом по нескольку часов. Но днем тебе лучше носа не высовывать из кибитки. Ты уж извини.

Утром, найдя место для стоянки, цыган обычно уходил, чтобы обследовать окрестности, расспросить местных жителей о том, не видели ли они солдат, купить еды и принести свежей воды.

Арабеллу удивляло то, как налажена и продумана его жизнь, и по прошествии двух или трех дней пути она спросила:

– Скажи, а кто о тебе заботится?

– Заботится?

– Готовит. Стирает. Поддерживает порядок в кибитке. – Она широким жестом обвела внутреннее убранство, где каждая вещь лежала на своем месте, отчего создавалось ощущение уюта.

– Раньше я сам готовил себе еду, – улыбнулся он. – Теперь, поскольку нам нельзя разводить костры, чтобы стряпать, я покупаю ее в городе или у крестьян. Селянки стирают мне рубашки за плату.

– За какую плату?

– За деньги, разумеется.

Однажды он поведал ей о том, как он – высокий, белокурый и голубоглазый – оказался в цыганском таборе среди низкорослых, смуглых и отвратительных, как думала Арабелла, людей.

– Я знаю только то, что рассказывал мне отчим думаю, что могу так его называть, – когда мне было лет восемь или десять. Младенцем меня принесла в табор молодая женщина. Она сказала, что щедро заплатит, если они примут меня и будут хорошо обо мне заботиться. Бытующее мнение о том, что цыгане крадут детей, – предрассудок. У них хватает своих детей, которых надо растить и воспитывать. А мужья благородных дам слишком много времени проводят на войне и в походах в Святую землю. В их отсутствие рождаются дети, от которых приходится избавляться к тому моменту, когда они вернутся. Детей часто убивают. Кто бы ни была моя мать, знатная госпожа или служанка, она оказалась добрее других. Возможно, она даже любила меня. Или любила того человека, который был моим отцом. Она сказала, что меня зовут Роберт, и больше ничего. И когда старейшина, у которого было двое сыновей и дочь, согласился оставить меня у себя, она отдала меня в табор. Без особых слез и горьких сожалений, как мне рассказывали. Мать, сама того не ведая, подарила мне возможность жить самой прекрасной жизнью на свете. Я не променяю ее ни на какую другую. Те несколько слов, которым я научился от матери, быстро забылись, и следующие десять лет я говорил только по-цыгански. Цыгане – мудрый народ. Их знания уходят в глубь веков и частично почерпнуты в давние времена, когда они кочевали по Индии. Европейцам не помешало бы овладеть этими знаниями. Но цыгане ревниво хранят свою мудрость. Если бы мои приемные родители не любили меня, я бы никогда не узнал столько, сколько знаю благодаря им.