Ривердейл. Накануне - [4]

Вокруг царила пустота. Я ее нутром, спинным мозгом чуял в этом угрюмом месте, слышал ее, как беззвучное эхо, хотя и не мог описать словами.

Раз я пришел домой раньше папы, значит, он вчера гулял допоздна. А это значит…

Ничего хорошего.

Постоянные скандалы родителей – это кошмар, у меня внутри все переворачивалось, когда я видел, как они вопят друг на друга, особенно при Джеллибин, которая так страдала из-за этого. Но, по крайней мере, когда мама кричала на папу – хоть мы с Джеллибин и были в ужасе, – это значило, что они оба рядом, вместе.

– Это ненадолго, – сказала мне мама, запихивая потрепанный чемодан в багажник не менее потрепанной машины и усаживая в детское автокресло Джеллибин, которая ныла, что она уже достаточно большая и хочет сидеть на переднем сиденье.

И уехала. «Это ненадолго. Пока папа не наладит свою жизнь». Как будто это так просто, «наладить жизнь». Как будто существует готовый бланк со списком действий, который папе следует заполнить, вычеркивая пункты один за другим, после чего его жизнь каким-то чудесным образом наладится.

Как будто жизнь моего отца вообще когда-нибудь была налаженной.

Нельзя сказать, что я не хотел верить в него. Или в них обоих.

Но в свои шестнадцать я уже не мог припомнить время, когда у папы все было в порядке. В связи с чем мамины планы как-то не радовали.

А то, что она не взяла меня с собой? Я старался не задумываться о том, что это значит. В любом случае кто-то должен был остаться с папой, приглядывать за ним и за его определенно-не-налаженной жизнью. И вот я, ни-капли-не-блудный сын, брошен в Ривердейле, чтобы держать папашу под наблюдением.

Конечно, приглядывать за ним было бы куда легче, если бы он хоть иногда появлялся в поле моего зрения.

Но, наверное, и в этом есть какой-то свой сокровенный смысл, ведь чего приглядывать за тем, кто и так все время на виду?

Большинство школьников считают дни до летних каникул. Но мне, честно говоря, не хватало структурированности школьного года, задававшей ритм моим дням (пусть этот ритм включал ответы на уроках, контрольные и прочее).

А может быть, именно это лето казалось особенно размытым, поскольку мама и Джеллибин уехали, Бетти далеко… Арчи завяз… кто знает в чем, но его тоже никогда нет рядом, и причина точно не в том, что он так много работает на стройке, помогая папе. Я в это не верю.

Раньше мы с Арчи были практически как братья. Наши отцы вели совместный бизнес, и мы росли вместе. Но в последнее время Арчи изменился. И три недели назад, когда я пошел к нему рассказать, что мама уехала и забрала Джеллибин… Я не смог его найти. Буквально. И он не отвечал на эсэмэски. Мой лучший друг… не замечал меня в упор.

И вообще, как долго будет длиться это ее «ненадолго»?

Ночь выдалась жаркая. Смыв с себя под душем липкий пот, я быстро оделся и запихнул в один карман телефон, эту рухлядь с треснувшим экраном (ни одного сообщения), а в другой – до боли пустой кошелек. Правда, я в тот день работал, а это означало, что он будет пустовать недолго. Но прежде чем отправиться в «Твайлайт», чтобы подготовить все для нашего абсолютно серьезного, без капли иронии показа «Дня независимости», я хотел встретиться с Арчи. Пусть глянет мне в глаза и прямо скажет, что мы не едем вместе в Сентервиль смотреть дурацкий фейерверк и гулять (знаю, знаю, но это же традиция).

То есть нужно было найти и папу, и Арчи.

И почему-то мне казалось, что ни тот ни другой не облегчит мне задачу.

* * *

К Поупу я отправился пешком. Так себе удовольствие, но не брать же папин пикап, чтобы найти папу и спросить, можно ли взять его пикап.

(Понятное дело, маленький городок Ривердейл уже не кажется маленьким, когда ковыляешь на своих двоих.)

Когда я уходил, пикап стоял перед домом, значит, отец уехал на мотоцикле (стоит заметить, что мотоцикл ничуть не лучше пикапа, если папа ушел в запой, но это уже другая тема). Как бы то ни было, я оставил машину пылиться перед домом, а сам потопал пешком.

Я пошел в обход, и это могло бы показаться бессмысленным, если не знать, что более длинная дорога пролегает через квартал Арчи. Я надеялся перехватить его перед работой и поговорить о завтрашнем вечере. Вдоль безлюдных улиц тянулись ряды темных притихших домов, ожидающих, когда же взойдет солнце. Собственно, единственное окно, в котором горел свет, было окно Арчи, что показалось мне странным, учитывая ранний час. Похоже, Арчи не спал, – а что еще мог означать этот свет? Я подождал несколько минут, чувствуя себя маньяком-извращенцем («О, да это же Джагхед Джонс, как всегда, прячется по кустам, вот ведь чудак!»), но в комнате все оставалось неподвижно. С моего места полностью просматривалась кровать, и Арчи в ней не было.

Вздохнув, я достал из кармана телефон.

«Ты уже проснулся?» – набрал я, чувствуя себя психом, преследующим жертву, а не обычным (пусть чудаковатым и застенчивым) парнем, решившим поболтать с другом.

Потом пристально уставился на окно. Ничего. Ответа на сообщение тоже не было, даже этих издевательских крохотных точек в окне чата, означающих, что твой собеседник раздумывает, что же тебе ответить. И через несколько минут – несколько больше минут, чем мне хотелось бы признать, – я пожал плечами, спрятал телефон и продолжил путь в направлении кафе Поупа.