Ритуалы плавания - [43]

— Не может быть!

— Сидел на расстоянии вытянутой руки, сэр. Больше художников рядом не было. Могу заверить — в тот момент мне казалось, что Нельсон испустит дух прямо на палубе.

— Брокльбанк! — вскричал я. — Да ведь я ее видел! Копия литографии висела в «Псе и пистолете». Скажите мне — ну как целая толпа коленопреклоненных офицеров могла собраться вокруг Нельсона в самый горячий миг битвы?!

По подбородку Брокльбанка потекла очередная струйка.

— Вы путаете жизнь и искусство, сэр.

— Глупости какие.

— Зато хорошо продается, мистер Тальбот. Не стану скрывать — если бы не популярность этой литографии, быть бы мне без гроша в кармане. По крайней мере она дала мне возможность совершить путешествие в… в… в общем, туда, куда мы плывем — название из головы выскочило. А кроме того, вообразите: на самом деле Нельсон умер где-то на вонючей нижней палубе, в одиночку, и провожал его разве что свет фонаря. Ну кто взялся бы за такую картину?!

— Быть может, Рембрандт?

— Ах, Рембрандт. Ну да, конечно. По крайней мере, мистер Тальбот, вы не можете не отметить, как искусно я обхожусь с дымом.

— О чем вы, сэр?

— О дыме! Это ведь сущее наказание. Видели, что творилось, когда Саммерс пальнул из моего ружья? Во время битвы корабли окутаны дымом, не хуже, чем Лондон — туманом! И только настоящий художник знает, как отодвинуть его туда, где он не будет лезть… лезть…

— Вперед, как невежа на представлении.

— Лезть…

— И всем все загораживать.

— Лезть… Да вы совсем не пьете, капитан!

Андерсон очередной раз поднес стакан ко рту и с тоскливой злобой обвел глазами гостей. Брокльбанк, опершись локтями на стол по обе стороны мозговой кости, гудел, обращаясь к Саммерсу:

— Я настаиваю, что правильно написанный дым может из помехи сделаться подспорьем. К примеру, приходит к вам капитан, которому как-то раз крупно посчастливилось — он наткнулся в открытом море на врага и сумел выйти из схватки живым и невредимым. Является он ко мне, увидев ту самую литографию, и рассказывает, что был с ним, к примеру, еще один фрегат и небольшой шлюп — налетели на них французы, и вышла настоящая битва… Прошу прощения! Как говорится в эпитафии: «Не бойся смешным прослыть, коли надо ветры пустить; если бы я свои не держал, тут бы сейчас не лежал». А теперь смекните-ка, что будет, если… Скажем, мой друг Фюссли[34] и его «Щит Ахиллеса», и… В общем, смекните.

В раздражении, я глотнул вина и повернулся к капитану:

— Что ж, сэр, судя по всему, мистер Брокльбанк…

Художник все жужжал, не обращая на меня ни малейшего внимания:

— Смекните: кто из них мне заплатит? Если все — то и видно на литографии будет всех, и никакого вам дыма! А ведь каждый еще желает, чтобы его нарисовали в самой гуще схватки, дьявол их побери!

— Мистер Брокльбанк, — попытался воззвать к нему капитан. — Мистер Брокльбанк…

— Покажите мне хоть одного капитана, которого произвели бы в рыцари! Я и возражать не стану!

— И я, — каркнул Олдмедоу куда-то себе в воротник.

— Вы спорить со мной хотите? Потому что, если да, то я…

— Я, сэр? Да никогда в жизни!

— И вот приходит он и говорит: «Брокльбанк, — говорит, — сам бы я на эту ерунду и двух пенсов не потратил, но старушка-мама, жена и пятнадцать детишек желают видеть меня на картинке героем». Уловили, да? Вручает мне выпуск газеты с описанием происшествия, в деталях описывает битву и удаляется, счастливый, думая, что знает, как рисовать морское сражение!

В этот раз капитан осушил стакан залпом и ответил Брокльбанку голосом, который сдул бы Томми Тейлора с одного конца корабля на другой, ежели не дальше:

— Я, со своей стороны, сделал бы то же самое.

Мистер Брокльбанк хотел было приложить палец к носу, дабы подчеркнуть свою смекалку, да промахнулся.

— А зря, сэр. Если бы я гнался за правдоподобием, дело другое. А так, клиент, который оставил мне задаток, потому что мало ли что — возьмет да и сложит где-нибудь голову в бою…

— Меня зовут, сэр, — поднялся со своего места Саммерс.

— А вы счастливчик, мистер Саммерс! — Капитан расхохотался в голос — чуть ли не впервые на моей памяти.

Брокльбанк ничего не заметил. Уверен, покинь мы капитанскую каюту все, один за другим, он продолжал бы монолог в одиночестве.

— Ну и как вы считаете — стоит ли рисовать фрегат сопровождения с той же тщательностью, что и корабль заказчика? Ведь его капитан мне не платил! Тогда и приходит на помощь дым. Я делаю набросок, на котором второе судно охвачено огнем и его заволакивает дым, а что касается шлюпа под командованием какого-то непонятного лейтенанта — хорошо, если он вообще появится где-то в углу. А вот корабль заказчика объят ярким, бездымным пламенем и к нему устремились все силы врага.

— Можно только мечтать, — вклинился я, — чтобы на нас напали французы, дав нам возможность насладиться искусностью вашей кисти.

— Ни в коем случае, — угрюмо проворчал капитан. — Ни в коем случае.

Возможно, Брокльбанка наконец-то смутил тон Андерсона, потому что его веселье, как это часто случается у пьяниц, резко сменилось унынием.

— И это еще не конец. Заказчик возвращается и с порога начинает допытываться, почему фок-мачта у «Коринны» или, к примеру, «Эрато» съехала к носу, и что это за блок торчит вон там, на грота-брасе. Даже лучший мой клиент, не считая адмирала Нельсона — если, конечно, его вообще можно назвать клиентом, — отличался редкостной бестолковостью: ему не понравились легкие повреждения, которыми я наградил второй фрегат. Клялся, что стеньга — фок-стеньга, так, по-моему, он выразился, осталась на месте, потому что пушечные ядра туда не долетали. А вот на его корабле я не удосужился изобразить пробоины, хотя они там были! Заставил меня дорисовать их и убрать большую часть лееров. А потом и говорит: «Как бы и меня сюда воткнуть, а, Брокльбанк? Я точно помню, как стоял вот тут, подле сломанного поручня, и, указывая клинком на врагов, призывал команду броситься на них сей же миг». Что тут поделать? Желание клиента — закон, вот первое правило каждого художника. «Ваша фигурка получится слишком крохотной, сэр Саммел», — попытался объяснить я. «Ну так сделайте ее побольше», — ответил он. «Понимаете, сэр Саммел, — с поклоном возразил я, — тогда фрегат, по сравнению с вами, будет казаться меньше». Заказчик пару раз прошелся по моей мастерской — прямо как наш капитан по шканцам, клянусь вам! — и решил: «Что ж, рисуйте крохотным. Но в треуголке и эполетах, чтобы родные узнали. Мне-то все равно, мистер Брокльбанк, но жена, но дети…»