Ритуал первый: Образ зверя - [10]

— Боже, я не могу дышать.

Что означало, что она не может курить.

— Расскажи мне о Колбене, — попросила она, а затем, спохватившись, добавила: — Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?

Ее голос упал, она всегда забывала, что он завязал с выпивками четыре года назад.

— Мне нужно расслабиться, — сказал Чайлд. — У меня кончилась травка, сейчас ее не достать. Может, у тебя?

— У меня есть, — сказала она с пониманием.

Сибил поднялась и прошла на кухню. Скрипнула дверца шкафа, через минуту она вернулась с двумя белыми сигаретами с закрученными, как у конфеток, концами. Одну из них она отдала Чайлду. Чайлд понюхал маленький сверток. Запах тут же вызвал у него образы тупоконечных пирамид, построенных ацтеками. Их жрецов с острыми обсидиановыми ножами, обнаженных коричневых мужчин и женщин, идущих по красной равнине под свирепым солнцем. Затем он представил арабские фелюги, скользящие в Индийском океане Почему у него возникали эти представления, Чайлд не знал.

Он зажег сигарету, втянул в себя тяжелый дым и задержал дыхание. Он сделал попытку освободить тело и разум от ужаса, вызванного утренними событиями. Не имело смысла курить, если не было покоя в душе. Ему удалось освободиться от воспоминаний. Иногда приемы медитации, которым его обучал друг, срабатывали.

Он был детективом, а атмосфера ненависти и горя, в которую он был погружен, не способствовала занятиям медитацией. Тем не менее он упорно тренировался, и иногда ему удавалось отделываться от мыслей, а может, ему это только казалось. Его друг говорил, что в действительности он не медитирует, а использует технику медитации.

Сибил, понимая, чем он занят, молчала. Тикали часы. Где-то раздался гудок. Завывала сирена. Затем он выдохнул и опять затянулся и вновь задержал дыхание. Все изменилось. Невидимые потоки, пронизывающие каждый сантиметр пространства, распрямились. Он посмотрел на Сибил. Теперь он опять любил ее так же, как раньше, когда они были женаты. Все стало ясным и понятным, словно они оказались в прекрасной вибрирующей сети, излучающей любовь и гармонию. Мысли о пауке, соткавшем эту сеть, сейчас его не беспокоили.

ГЛАВА 4

Он не стал останавливать Сибил, когда она начала целовать его живот, хотя знал, чем все это должно закончиться. Он не реагировал, когда она наклонилась, чтобы охватить его пенис ртом. Но когда ее язык коснулся головки, он мягко отстранил ее и сказал — нет.

Она удивленно посмотрела на него:

— Почему?

— Я не хочу описывать детали смерти Колбена.

— Ты становишься деликатным.

Сев на постели, она, насупившись, посмотрела на Чайлда.

— Ты что-то подцепил?

— Господи Боже! — сказал он, тоже садясь. — Неужели ты думаешь, что я мог прийти к тебе, подцепив сифилис или триппер? Что за вопрос, за кого ты меня принимаешь?

— Но что я сделала не так?

— В обычных обстоятельствах — ничего. Просто у меня такое появилось чувство, будто по моему петушку пошли мурашки, когда ты… Разреши, я тебе объясню.

— Я прошу больше не использовать этот жаргон.

— Хорошо. Я тебе все расскажу.

Она слушала с широко открытыми глазами. Чайлду был виден ее набухший сосок, который совсем не уменьшался, скорее наоборот, даже немного увеличился. Ее глаза блестели, и, хотя на лице проступало выражение ужаса, она улыбалась.

— Я думаю, ты бы с удовольствием проделала со мной то же самое, что сделали с Колбеном!

— В который раз ты несешь сущую чушь. Неужели ты так меня боишься, что даже не можешь стать потверже?

— Ты имеешь в виду эрекцию, ведь так? Если ты не в силах понять, почему мой пенис от страха съеживается и пытается заползти в живот, значит, ты вообще ничего не понимаешь в мужчинах.

— Да ладно, я тебя не укушу, — сказала она.

И, взяв пенис в руку, наклонилась над ним с широко открытым ртом; при этом она широко улыбалась, демонстрируя все свои зубы.

— Прекрати, — сказал он, отшатываясь.

— Да я просто шучу, не волнуйся, — сказала она. Она подтянулась, схватившись за изголовье кровати, и принялась целовать его в губы. Она глубоко просунула свой язык ему в рот, так что Чайлд поперхнулся. Он отпрянул.

— Перестань! Что ты делаешь? Я так задохнусь!

В ответ женщина подобралась, сидя на постели, и зашипела на Чайлда как кошка:

— Ах, ты не можешь дышать! А как ты думаешь, дышу я, когда ты всовываешь эту большую штуковину мне в горло? Что, тебе не нравится?

— Сам не знаю, что со мной, — сказал Чайлд, тоже садясь — Давай еще покурим травки. Может быть, все встанет на свои места.

— Так ты не можешь любить меня без этого?

Он попытался взять ее руку в свои, но она вырвалась.

— Ну как ты не понимаешь, эти стальные зубы! Кровь! Окровавленные куски мяса! О Боже милосердный!

— Мне жаль Колбена, но какое он имеет отношение к нам? Ты никогда его не любил, ведь ты же и сам собирался от него избавиться. Меня от него так просто тошнило…

Сибил поднялась, накинула и запахнула кимоно, зажгла сигарету и снова закашлялась. Создавалось впечатление, будто в ее легких полно воды.

Чайлд тут же озлился. Он уже открыл рот, чтобы высказаться. Он еще не знал, что скажет, но, несомненно, это будет что-нибудь оскорбительное. Его остановил запах мускуса, исходящий от Сибил. Она была прекрасно сложена. Волосы внизу живота были иссиня-черными и мягкими, как мех морского котика. Ее влагалище могло сжимать его член, как будто там внутри у нее находилась третья рука. Затем он вспомнил фильм: что-то пытается вырваться из влагалища женщины, и токи крови, пульсирующей в его члене, немедленно застыли, а затем отхлынули куда-то прочь, назад в тело.