Риторика в тени пирамид [заметки]

1

Итальянский папиролог Дж. Тибилетти провел семантический анализ писем III–IV вв. с целью выявить особенности и различия мироощущения христиан и язычников. Таковых особенностей не оказалось. Переход в христианство не менял кардинально привычки, образ мыслей и способы их выражения. Были отдельные нюансы: христианин просил адресата помолиться за него, язычник сообщал, что преклонил за него колени. Библейские фразы и термины вытесняли привычные. Но эти новации не означали перемены психологии.

Между тем Дж. Тибилетти не отрицает колоссальных перемен, которые произошли в этот период в политической, социальной, культурной и религиозной сферах. Если переход в христианство ничего не значил, то где истоки новой духовности?

2

Выделение р а з р я д к о й, то есть выделение за счет увеличенного расстояния между буквами заменено курсивом. (не считая стихотворений). — Примечание оцифровщика.

3

Хвалить чиновников за хорошую организацию орошения было, видимо, в традициях Летополитского нома. Жители одной из его деревень воздвигли надпись в честь префекта Клавдия Бальбилла (SB 8303, 41–54 гг. н. э.), где говорится, что «Египет, изобилующий всеми благами, видя дары Нила увеличивающимися с каждым годом», благодаря префекту теперь еще более вкушает плоды «справедливого подъема бога» (т. е. Нила. — А. К.)».

4

Неудивительно возрождение риторики в византийских указах X–XI вв. Для их авторов государство — некое единство, интересы которого выше интересов отдельного человека (История Византии. Т. 2. Μ., 1967, с. 155–156). Нетрудно увидеть в этом единстве (общине, по терминологии византийцев) все ту же римскую республику (общее дело). Ж. Бомпер обнаруживает усердие и заботу об общем благе в указах X–XI вв. Правда, об общем благе пекутся императоры, а подданные усердны в отношении императоров По мнению Ж. Бомпера, причина риторики — «византийское возрождение» X–XI вв., рост культуры писцов. Удивительно, однако, сохранение в недрах византийской культуры римского стереотипа: республика при монархии, «общее дело» как цель всех устремлений.

5

Тот факт, что эта концепция развита именно в прошениях Аврелия Исидора, чрезвычайно суетного человека и любителя тяжб, весьма характерен. Контраст между высокими моральными нормами, всеобщим морализированием и конкретной моральной практикой еще должен быть объяснен.

6

В качестве источника здесь также избраны прошения, но другого периода (I–II вв. н. э.). По мнению Р. Морриса, жалобы II в. свидетельствуют о потере доверия к правительству. Если в предыдущее столетие (I в. н. э.) жители Оксиринха жаловались друг на друга и на чиновников, то теперь они сетуют на тяжесть повинностей, на систему в целом. Просители угрожают бегством (анахоресисом), взывают к сочувствию. Причина — экономическая и административная нестабильность. Со II в. н. э. угнетение сказалось на отношении к правительству. С выводами Р. Морриса трудно спорить и трудно соглашаться. Доверие египтян к правительству в I в. н. э. более чем сомнительно: лесть прошений отражает не чувства авторов, а требования стиля. Столь же сомнительна и «оппозиционность» II в. н. э. Никаких четких и явных свидетельств ее в прошениях нет и быть не может: ни один писец не решился бы в официальном документе предъявлять претензии властям.

Нам представляется более перспективным исходить из устойчивых риторических штампов. Содержание этих клише — не конфликт между государством и обществом, а противоречия между «умеренными» и «сильными». В какой мере риторический штамп отражал сознание масс — особый вопрос, который будет рассмотрен ниже.

7

К этим пособиям можно причислить и школьные декламации, где пара бедняк — богач была постоянным персонажем Одна из этих декламаций — в защиту богача против бедняка (XI), три — в защиту бедняка против богача (VII; IX; XIII). Как отмечает В. Μ. Смирин, обличение богатства — общее место риторики.

8

Что касается протеста политического, то, естественно, ничего подобного прошения содержать не могут, раз они подавались официальным властям. Но такой протест, безусловно, существовал, причем существовал не только практически (бунты поднимали еще во времена Птолемеев), но и «духовно». Во II–III вв. александрийцы бунтовали гораздо меньше, чем при Лагидах, зато появилась целая публицистическая литература — так называемые «Акты языческих мучеников». С позиций египетских греков (прежде всего александрийцев) «Акты языческих мучеников» критиковали Нерона, Веспасиана, прочих непопулярных императоров. Как показала Μ. Юзефович-Дзельска, эта литература основана на стоико-кинических представлениях о патриотизме, законе, царе и т. д.

Еще раз отметим: дело не в оппозиции как таковой, дело в осознании оппозиции, в ее теоретическом осмыслении, причем в осмыслении массовом, судя по широкой распространенности актов.

9

По мнению польского историка Е. Випшицкой, большинство писем принадлежит людям малообразованным, непривычным выражать свои проблемы и чувства. Более же интересные послания отражают образ мыслей высших слоев, который и без того известен по литературным свидетельствам.

10

Отождествление его c перипатетиком Деметрием Фалерским в настоящее время отвергается исследователями.

11

Сексуальные детали в письмах римского Египта практически отсутствуют. По мнению Дж. Уайтхорна, это результат вмешательства профессиональных писцов. Но литературные источники, замечает Д. Уайтхорн, свидетельствуют о наличии чрезвычайного интереса к проблемам пола. Долина Нила наполняется греческими любовными романами с их сексуальными эпизодами. В ходу пособие Филенея, трактующее чисто технические вопросы секса; популярны всяческие заговоры, рецепты любовных напитков и т. п.

12

Оборотной стороной сентиментализма и мнительности был, вероятно, «висельный юмор» — насмешки над Аидом, Хароном, врачами. Последний род остроумия особенно процветал в поздней античности. Достаточно вспомнить эпиграммы Паллада, Лукиана, Лу-киллия. Не чужд ему оказался и префект Египта Валерий Евдаймон. В протоколах судебного заседания отмечен следующий его приговор: «Приблизившись, Псаснис сказал: «Будучи врачом по профессии, я лечил тех самых, которые наложили на меня литургию» Евдаймон сказал: «Наверное, ты плохо их лечил. Если ты врач, практикующий мумификацию, назови растворитель и получишь освобождение от литургии». Врачи были освобождены от литургий.

13

Это одно из наиболее «конфликтных» писем птолемеевской эпохи. Аполлоний называет обманщиком своего брата Птолемея за то, что «пророческий сон», на который он надеялся, не оправдался: «Клянусь Сараписом, да не увидишь ты моего лица, что равно лгут все твои боги, что ввергли они нас в большую неприятность, от которой мы могли погибнуть». Негодование тут есть, и моральные чувства есть (притом оскорбленные). Но рассуждений о морали, оценки поведения брата с общих этических позиций нет совершенно.

14

Мнение о сугубо христианском характере любви к врагу оспаривается в новейшей историографии. Как доказывает Дж. Уиттекер, эта заповедь имелась и у античных философов, и в иудаизме. Более того, уже античность считала ее появление революцией в истории человечества. Творцами переворота называли Гомера, Сократа и других мудрецов. Наконец, греки, как и христиане, связывали человеколюбие с любовью к богу.

15

Сам Паниск не был христианином, но отдельные письма его содержат христианскую терминологию. По мнению Ф. Фарида, это результат вероисповедания писцов, обслуживавших его.

16

Предрассудок оказался страшно живучим. Еще в первой половине XIX в. турки (очередные завоеватели и господа Египта) называли всех египтян «земледельцами» (феллахами), вкладывая в это слово уничижительный смысл — «грубые, невоспитанные люди».

17

Мнение префекта приводится в связи с делом Дионисии, которую отец хочет забрать у ее мужа. Адвокат отца, напротив, доказывает, что у египтян «чиста суровость законов».

18

Такое исключение — противопоставление хорошего земледельца плохому.

19

В какой-то степени можно проследить пару «раб — наемный работник».

20

В средневековом Египте наемный труд в ремесле по-прежнему считался унизительным, ибо предполагал зависимость от другого лица.

21

Именно на виноградниках разыгрывается действие двух евангельских притч, живописующих конфликты между хозяевами и работниками. В обоих случаях осуждается корыстолюбие работников, о котором говорит и Филон.

22

Вся аллегория понадобилась Филону для наставления, обращенного к правителям (гегемонам). Они должны уметь отличать плевелы от пшеницы, как это делается при жатве. Поэтому гегемоны и выведены рядом с опытнейшими земледельцами.

23

«Интеллигенция эллинистической половины империи, так же как и круги мелких и средних италийских собственников, осуждала крупное рабовладение, но более последовательно склонна была осуждать и рабство вообще».

24

Возможно, данный рецепт применялся и в Афинах V–IV вв. до н. э. Об этом свидетельствует следующее замечание Платона: «Обмен почти неизбежен для ремесленников и всех тех, кому надо выплачивать жалованье, — для наемников, рабов и чужеземных пришельцев». Приведенное рассуждение явно относится не к идеальному государству, которому посвящен диалог, а к современной Платону Греции. Исходя из необходимости платить жалование рабам и другим, Платон рекомендует ввести в идеальном государстве деньги для внутреннего пользования, т. е. отступить от чистого идеала, каковым было бы полное отсутствие обмена и денег. Уплата жалования рабам — для философа, видимо, реальность, от которой никуда не уйти. Столь же реально для него уподобление рабов наемникам на этой почве.

25

Сходный мотив звучит в послании апостола Павла к коринфянам (9, 16–17). Добровольное служение, по Павлу, будет вознаграждено, недобровольное же останется без награды, ибо оно — лишь исполнение обязанности.

26

Как отметил С. С. Аверинцев, «IV в. был по преимуществу веком прозы; он дал только одного большого поэта — Григория Назианзина. В V в. происходит оживление поэзии… Важнейшим событием литературной жизни эпохи явилась деятельность египетской школы поэтов-эпиков».

27

Приводятся только те термины, которые встречаются в тексте книги без разъяснения. Если термин встречается многократно, а разъяснение дано лишь один раз, он также приводится в «Словаре».