Ритм войны. Том 2 - [6]

Наверняка им уготовано что-то еще. Уж для нее точно. Она не просто полюбила эти песни, она хотела их применять. Отыскать обещанные ими тайны. Неужели Рошар сотворил кого-то вроде Венли только для того, чтобы она сидела в палатке из свиной кожи и заучивала слова, намереваясь передать их своей преемнице, – и так до самой смерти?

Нет, ей точно уготована какая-то другая, грандиозная судьба.

– Эшонай считает, что мы должны зарисовать песни в виде картинок, – сообщила Венли матери. – По ее словам, если сделать стопки бумаг с рисунками, мы ничего не забудем.

– Иногда твоя сестра говорит мудрые вещи.

Венли настроилась на ритм предательства.

– Она не должна так много времени проводить вдали от семьи, думая только о собственных удовольствиях. Она должна учить песни, как я. Это и ее долг тоже – она ведь твоя дочь!

– Ты права, – согласилась Джакслим. – Но у Эшонай отважное сердце. Ей просто нужно понять, что семья важнее, чем подсчет холмов за пределами лагеря.

– У меня тоже отважное сердце!

– У тебя острый и изобретательный ум, – уточнила мать. – Как и у меня. Не пренебрегай своими талантами только потому, что завидуешь талантам других.

– Завидую? Ей?

Мать Венли продолжала ткать. От нее не требовалось такой работы – ее положение хранительницы песен было высоким, возможно самым важным в семье. И все же Джакслим всегда старалась чем-то занять себя. Она говорила, что ручной труд поддерживает ее тело, а повторение песен – разум.

Венли настроилась на ритм тревоги, потом – уверенности и снова тревоги. Подошла к матери и села рядом на табурет. Джакслим излучала уверенность, даже когда занималась чем-то столь простым, как ткачество. Сложный рисунок ее кожи, состоящий из волнистых красных и черных линий, был одним из самых красивых в лагере – как настоящий мрамор. Эшонай унаследовала окраску матери.

А вот Венли пошла в отца – у нее была бело-красная кожа, с узором в виде завитков. На самом деле в ее узоре присутствовали не два, но три цвета, пусть многие слушатели и утверждали, будто не могут различить черных пятнышек на шее. Она-то могла! Обладание всеми тремя цветами было необычайно редкой особенностью.

– Мама, – сказала она в ритме волнения, – мне кажется, я кое-что обнаружила.

– И что же это?

– Я снова экспериментировала с разными спренами. Выносила их в бурю.

– Я тебя об этом предупреждала.

– Но не запретила, и я продолжила. Разве мы должны делать только то, что нам велят?

– Многие считают, что нам не нужно ничего, кроме трудоформы и бракоформы, – произнесла Джакслим в ритме задумчивости. – По их словам, искать чего-то еще – все равно что двигаться по направлению к формам власти.

– А каково твое мнение?

– Венли, ты всегда так беспокоишься о моем мнении. Большинство детей в твоем возрасте бросают вызов родителям и игнорируют их.

– У большинства детей нет такой матери, как ты.

– Льстишь? – спросила Джакслим в ритме веселья.

– Не совсем… – проговорила Венли и настроилась на смирение. – Мама, я хочу использовать то, чему научилась. У меня голова забита песнями о формах. Как я могу не стремиться обнаружить новые формы? Ради блага нашего народа.

Джакслим наконец перестала ткать. Она повернулась на табурете и, придвинувшись ближе к Венли, взяла ее за руки. Потом тихонько запела в ритме хвалы – это была просто мелодия, без слов. Венли закрыла глаза и позволила себе слиться с песней. Ей даже показалось, что она чувствует вибрацию сквозь кожу матери – чувствует душу Джакслим.

Венли поступала так – полагалась на мать и ее песни – с тех самых пор, как себя помнила.

С тех самых пор, как ее отец ушел искать восточное море.

– Я горжусь тобой, Венли, – проговорила Джакслим. – Ты хорошо училась последние несколько лет – продолжала зубрить песни даже после того, как Эшонай сдалась. Я призываю тебя стремиться к самосовершенствованию, но помни, что ты не должна слишком сильно отвлекаться. Ты нужна мне. Ты нужна всем нам.

Венли кивнула, потом запела в унисон с матерью. Она чувствовала любовь, тепло, принятие от родных рук. И знала: что бы ни случилось, ее мать будет рядом, будет направлять и успокаивать. Ее песне не страшны даже бури.

Мать снова повернулась к ткацкому станку, а Венли продолжила декламировать. Она прочитала песнь целиком и на этот раз не пропустила ни одной строфы.

Закончив, она глотнула воды и стала ждать, что мама ее похвалит. Но Джакслим вознаградила дочь куда серьезнее.

– Расскажи-ка об этих твоих экспериментах со спренами.

– Я пытаюсь обнаружить боеформу! – провозгласила Венли в ритме предвкушения. – Я держалась у выхода из убежища во время бурь и пыталась привлечь правильного спрена. Это трудно, потому что большинство из них убегают, как только поднимается ветер… Но в прошлый раз я почувствовала, что близка. Спрен боли – вот ключ. Во время бурь они всегда поблизости. Если я сумею удержать одного рядом, думаю, у меня получится принять форму.

Если и впрямь получится, она станет первой слушательницей за многие поколения, кому удалось овладеть боеформой, с той самой поры, как человеки и певцы древности уничтожили друг друга в последней битве. Она могла принести своему народу такой дар, и они бы ее запомнили!