Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни - [71]
Философ Моше Халберталь считает, что после симулякра Исаака сделки с Господом приобрели форму взаимного обмена подарками. Но почему какое-то время продолжались животные жертвоприношения?
Ханаанские привычки отмирают тяжело. Маймонид объясняет, почему Бог не отменил распространенную тогда практику приносить животных в жертву сразу: причина в том, что «подчиниться подобной заповеди было бы противно природе человека, который обычно прикипает душой к привычному»; вместо этого Бог «поставил Себе на службу то, что ранее служило почитанию вымышленных существ, воображаемых и нереальных». Таким образом, животные жертвоприношения – в основном добровольные – продолжились, но (и в этом отличительная черта авраамической религии) не как почитание зверей или умиротворение божеств взятками. Последняя практика порой обретала форму подкупа других племен и чужих богов – и наблюдалась в Аравии вплоть до VI века. Тогда в Мекке существовала своего рода ООН – общинный рынок с товарами, международными отношениями и двусторонним почитанием богов.
Любовь без жертвы – мошенничество (Прокруст). Это применимо к любой форме любви, особенно же к любви к Богу.
Доказательство
Обобщим: в иудеохристианстве место богослужения, центральная точка, в которой стоят священники, символизирует шкуру на кону. Идея веры без жертвы, физически доказывающей веру, относительно нова.
Сила веры покоится не на «доказательстве» мощи богов, но на доказательстве наличия шкуры на кону со стороны верующего.
Глава 17
Папа римский – атеист или нет?
Быть папой римским опасно, зато медицинская помощь первоклассная. – Болтовня как болтовня. – Религия руководит ритуалами
Когда в 1981 году на папу римского Иоанна Павла II было совершено покушение, его сразу же доставили в Университетскую клинику Агостино Джемелли; там папу окружили лучшие врачи современности, каких только смогли найти в Италии (а вовсе не в ближайшую больницу, где помощь оказывали так себе). Позднее понтифик при первых признаках нездоровья направлялся именно в клинику Джемелли.
Водителям «скорой» и в голову не пришло везти Иоанна Павла II в церковь, чтобы он там помолился или вступил во взаимодействие с Господом в какой-то иной форме; никто и не думал о священном праве папы римского отказаться от лечения. Точно так же никто из его преемников даже не рассматривал возможность попросить у Бога чудесного исцеления вместо церемоний современной медицины.
Нельзя сказать, что епископы, кардиналы, священники и обычные миряне не молились и не просили Бога о помощи – или верили в то, что молитвы не были отвечены, учитывая последующее замечательное исцеление праведника. Но факт остается фактом: никто в Ватикане не пробовал сначала пойти к Господу и только потом к врачу, и, что еще более удивительно, никто не видит в такой перевернутой логике никакого противоречия. Наоборот, если бы порядок действий был обратным, все усмотрели бы в этом безумие. Обратная логика противоречила бы догматам католической церкви: получилось бы, что папа добровольно выбрал смерть, а это запрещено.
Отметим, что предполагаемые предшественники папы, различные римские императоры, действовали так же: сначала шли лечиться, а потом обращались к богословию; правда, некоторые методы лечения тогда считались прерогативой богов, в частности греческого Асклепия или его более слабого римского подобия, Вейовиса.
Постарайтесь вообразить, что здоровье могущественного главы секты «атеистов», по рангу равного папе римскому, пострадало точно таким же образом. Его привозят в Джемелли (а не в какую-то второразрядную больницу на окраине Рима) одновременно с Иоанном Павлом II. И очень похожая толпа «атеистических» доброжелателей собирается, чтобы выразить «надежду» (или «пожелать» скорее выздороветь) на очень атеистическом языке – с логичным нарративом: чего именно они «желают» своему лидеру. Атеисты были бы не так пестро одеты, их лексика была бы не столь цветиста, однако действовали бы они так же.
Безусловно, отличий между святейшим отцом и столь же известным атеистом очень много, но все они не касаются ситуаций, угрожающих жизни. Включая жертвоприношения. Его святейшество отказался от ряда действий в спальне – он там только спит, читает и молится, – хотя многие его предшественники, самый знаменитый из них – Александр VI, зачали огромное количество детей; если говорить об Александре, он стал отцом по крайней мере одного ребенка, разменяв шестой десяток, – причем обычным, а вовсе не непорочным путем. (Пап-плейбоев было столько, что рассказы о них навевают скуку.) Его святейшество тратит немало времени на молитвы, каждую минуту жизни он организует согласно определенным христианским практикам. Однако и многие атеисты, хотя они тратят меньше времени на то, что, с их точки зрения, не является «религией», занимаются йогой и похожими коллективными действиями – или сидят в концертных залах в тишине и благоговении (там нельзя даже выкурить сигару или наорать по телефону на своего маклера), то есть проводят немало времени, занимаясь вещами, которые марсианину показались бы столь же ритуальными.

Русская рулетка и лидеры бизнеса, классическая история и финансовые спекуляции, поэзия и математика, Шерлок Холмс и научные войны - все есть в этом очаровательном проникновении в к), как мы соприкасаемся и взаимодействуем с госпожой Удачей. 1.сли ваш сосед достигает успеха на фондовой бирже, это потому, что он гений или везунчик? Когда мы ошибочно принимаем удачу (а мастерство, мы превращаемся в "одураченных случайностью", предостерегает математик и менеджер по страхованию рисков Нассим Талеб. Нам необходима такая книга, которая помогает справляться с глубоко укоренившейся человеческой тенденцией, недооценивать случайность.

«Черный лебедь» — не учебник по экономике. Это размышления очень незаурядного человека о жизни и о том, как найти в ней свое место.За одно только последнее десятилетие человечество пережило ряд тяжелейших потрясений: 11 сентября 2001 года, война в Осетии, мировой финансовый кризис. Все эти события, представляющиеся нам сейчас закономерными, казались абсолютно невозможными, пока они не произошли. Сорокадевятилетний ливанец, выпускник Сорбонны и нью-йоркский финансовый гуру Нассим Талеб называет такие непредсказуемые происшествия Черными лебедями.

В жизни мы стараемся не полагаться на волю случая, пытаемся «управлять своей судьбой», принимать «взвешенные решения» и «держать все под контролем», но на самом деле часто принимаем случайность за закономерность, путаем причину и следствие, а нашему мышлению недостает критичности. Интеллектуальная близорукость и самоуверенность часто обходятся нам очень и очень дорого.Случайность может лежать в основе как удачи, так и неудачи. Невозможно предугадать случайное событие, но можно подготовиться к встрече с ним и даже попытаться обратить его себе на пользу.

За одно только последнее десятилетие человечество пережило ряд тяжелейших катастроф, потрясений и катаклизмов, не укладывающихся в рамки самых фантастических предсказаний. Выпускник Сорбонны и нью-йоркский финансовый гуру Нассим Талеб называет такие непрогнозируемые события Черными лебедями. Он убежден: именно они дают толчок как истории в целом, так и существованию каждого отдельного человека. И чтобы преуспеть, надо быть к ним готовыми. Сразу после выхода “Черного лебедя” автор блестяще продемонстрировал свою “не-теорию” на практике: на фоне финансового кризиса компания Талеба заработала (а не потеряла!) для инвесторов полмиллиарда долларов.

Почему одни страны развиваются быстрее и успешнее, чем другие? Есть ли универсальная формула успеха, и если да, какие в ней переменные? Отвечая на эти вопросы, автор рассматривает историю человечества, начиная с отделения человека от животного стада и первых цивилизаций до наших дней, и выделяет из нее важные факты и закономерности.Четыре элемента отличали во все времена успешные общества от неуспешных: знания, их интеграция в общество, организация труда и обращение денег. Модель счастливого клевера – так называет автор эти четыре фактора – поможет вам по-новому взглянуть на историю, современную мировую экономику, технологии и будущее, а также оценить шансы на успех разных народов и стран.

Книга посвящена философии языка. «Философия языка, напоминающая о настоящем весе слова, нужна не для того чтобы вернуть ценность нашим речам, это невозможно, а чтобы не принять нашу собственную нищету за нищету слова. Наш язык задевает нас больше, чем мы думаем. Принять от него обиду когда он нас разоблачает, большая удача. Говорить наивно и беспомощно горькая, но достойная человека участь. И молчащий мыслитель тоже мыслитель. По-настоящему плохо бывает, когда от страха показаться нелепым или замолчать человек изменяет слову, каким всегда так или иначе звучит его разумное существо, и становится изготовителем текстов.

В книге представлен результат совместного труда группы ученых из Беларуси, Болгарии, Германии, Италии, России, США, Украины и Узбекистана, предпринявших попытку разработать исследовательскую оптику, позволяющую анализировать реакцию представителя академического сообщества на слом эволюционного движения истории – «экзистенциальный жест» гуманитария в рушащемся мире. Судьбы представителей российского академического сообщества первой трети XX столетия представляют для такого исследования особый интерес.Каждый из описанных «кейсов» – реализация выбора конкретного человека в ситуации, когда нет ни рецептов, ни гарантий, ни даже готового способа интерпретации происходящего.Книга адресована историкам гуманитарной мысли, студентам и аспирантам философских, исторических и филологических факультетов.

Сборник письменных и устных высказываний всемирно известного русского писателя Льва Николаевича Толстого (1828–1910). Эта книга позволит вам прикоснуться к сокровищнице глубоких и мудрых мыслей нашего великого соотечественника, откроет новые грани его таланта. Толстой не просто писатель, он подлинный духовный учитель, чей уникальный опыт, отражённый в его мыслях, поможет отыскать вам новые возможности, способные улучшить вашу жизнь к лучшему.

Книга посвящена интерпретации взаимодействия эстетических поисков русского модернизма и нациестроительных идей и интересов, складывающихся в образованном сообществе в поздний имперский период. Она охватывает время от формирования группы «Мир искусства» (1898) до периода Первой мировой войны и включает в свой анализ сферы изобразительного искусства, литературы, музыки и театра. Основным объектом интерпретации в книге является метадискурс русского модернизма – критика, эссеистика и программные декларации, в которых происходило формирование представления о «национальном» в сфере эстетической.

Книга содержит собрание устных наставлений Раманы Махарши (1879–1950) – наиболее почитаемого просветленного Учителя адвайты XX века, – а также поясняющие материалы, взятые из разных источников. Наряду с «Гуру вачака коваи» это собрание устных наставлений – наиболее глубокое и широкое изложение учения Раманы Махарши, записанное его учеником Муруганаром.Сам Муруганар публично признан Раманой Махарши как «упрочившийся в состоянии внутреннего Блаженства», поэтому его изложение без искажений передает суть и все тонкости наставлений великого Учителя.