Рискуя и любя - [16]

Впрочем, одно дело понимать это умом и совсем другое — решительно пресечь мечтания в корне. Он сделает то, что должен сделать, но больше всего на свете ему хочется сейчас заключить ее в объятия, всего один раз, и чтобы она знала, что целует и ласкает ее именно он. Всего один раз — раздеть ее и обладать ею, и этого будет достаточно, поскольку повторить он вряд ли осмелится.

Однако шансов у него никаких, так что этот «всего один раз» так и останется несбыточным сном. В конце концов он усилием воли прогнал бесплодные мечты и, повернувшись на бок, погрузился в сон.

Джон приехал домой к Фрэнку примерно в то же время, как и накануне вечером, в автомобиле с затемненными стеклами. Он поставил машину в гараж, двери которого автоматически поднялись и закрылись, как только он въехал внутрь. Джон весь день занимался тем, что выискивал дополнительные сведения о Ронсаре и пытался разработать план проникновения на его виллу; пока его старания не увенчались успехом, но рано или поздно тайное станет явным.

Фрэнк открыл дверь, рассеянно кивнул Джону. Фрэнк работал практически все время, где бы он ни находился, даже дома. Когда была жива Доди, ради нее он на время откладывал работу, хотя не прекращал обдумывать варианты и в ее обществе, пока она, смеясь, не прогоняла его в офис. После смерти Доди Фрэнк стал работать по шестнадцать часов в сутки.

— Я как раз собирался выпить кофе, — сказал он Джону. — Ступай в библиотеку, я сейчас принесу туда поднос.

Джон остолбенело уставился на своего приятеля. Фрэнка никак нельзя было назвать домовитым хозяином; как он ни старался, кофе варить он так и не научился. Со смертью Доди Джон вскоре понял, что если ему вдруг захочется выпить кофейку в доме у Фрэнка, лучше приготовить его самому.

От Фрэнка не ускользнул изумленный взгляд, которым наградил его Джон, и он раздраженно буркнул:

— Его сварила Бриджит, а не я.

Бриджит, экономка из агентства по найму, работала у Доди и Фрэнка с того момента, как Фрэнк стал заместителем директора отдела по особо важным операциям. Приготовив Фрэнку ужин и прибравшись на кухне, она уходила домой. Вот и сегодня, вероятно, сварила ему кофе и налила в термос, чтобы не остыл.

— В таком случае я с удовольствием выпью чашечку. — Ухмыляясь, Джон вышел из кухни.

Фрэнк пробормотал ему вслед:

— Вот хитрая бестия.

Дверь в библиотеку была открыта. Джон вошел в нее да так и застыл на пороге, мысленно выругавшись. Черт бы побрал этого Фрэнка! Какого дьявола он лезет не в свое дело?

Ниема Бердок медленно поднялась с кресла, прищурила огромные черные глаза и изумленно выдохнула всего лишь одно слово:

— Такер?

Джон усилием воли заставил себя сделать шаг ей навстречу, причем так, словно он заранее знал, что она будет в библиотеке, и прикрыл за собой дверь. Плевать, что подумает об этом Фрэнк.

— Должен заметить, — промолвил он небрежным тоном, будто с момента их последней встречи и не прошло пяти лет, — что вы были правы. Меня зовут вовсе не Такер. Мое имя — Джон Медина.

Он никогда не терял самообладания; он научился сохранять спокойствие в любой ситуации и не паниковать. Но сейчас, увидев ее, он испытал настоящее потрясение. Ее присутствие подействовало на него, как удар в солнечное сплетение. До сих пор он не представлял себе, как соскучился по ней, иначе с чего бы он вдруг выпалил то, что скрыл от нее пять лет назад?

Практически никто из тех, кто встречал его ранее, не знал его настоящего имени. Так было безопаснее и для той, и для другой стороны. Но почему он открыл эту тайну женщине, которая имела полное право если не ненавидеть его, то по крайней мере избегать? Она же слышала, как он, по сути, приказал ее мужу покончить с собой. Она стояла тогда перед ним, бледная как смерть, не сводя с него черных глаз, а он в эту минуту приказывал Далласу нажать на кнопку, что означало смерть самого Далласа и завершение операции. Такое не забудет и не простит ни одна женщина.

Джон надеялся, что ей не приходилось слышать о нем раньше. Такое вполне возможно: он участвовал в секретных операциях, его имя было на слуху у профессионалов, но она-то имела дело с технической стороной и редко входила в непосредственный контакт с секретными агентами.

Ниема нервно сглотнула.

— Джон Медина… всего лишь легенда, — промолвила она сдавленным голосом, и он тут же понял, что ей знакомо это имя.

— Спасибо на добром слове, — усмехнулся он, — хотя «всего лишь» мне не очень по душе. Как видите, я вполне реален. Хотите укусить меня, чтобы удостовериться в этом самолично? — Он присел на краешек стола Фрэнка, покачивая ногой. Его непринужденная поза совершенно не соответствовала внутреннему напряжению.

— По-моему, в таких случаях просят ущипнуть.

— Я предпочитаю, чтобы меня укусили.

Щеки ее вспыхнули, но она не отвела взгляд.

— У вас были карие глаза, — с укором добавила она. — А теперь они вдруг стали голубые.

— Цветные контактные линзы. На самом деле глаза у меня действительно голубые.

— Или же сейчас вы тоже нацепили цветные линзы.

— Проверьте сами, — предложил он. Как он и ожидал, она не пожелала приблизиться к нему ни на шаг.

Вместо этого Ниема справилась с волнением и снова уселась в кресло, скрестив ноги. Такая поза показалась ему гораздо более непринужденной, поскольку это небрежное движение привлекло его внимание к ее ногам. Ему раньше не доводилось разглядывать ее ноги, поскольку она носила широкие шаровары, да и те были целомудренно прикрыты длинной чадрой. А у нее прелестные ножки: стройные, слегка загорелые. Похоже, она регулярно занимается спортом, поддерживая себя в хорошей форме.