Рискованное приключение - [9]

К джинсам я подобрала широкий коричневый ремень и сиреневую кофточку с длинными узкими рукавами, закрывающими запястья, и широким вырезом лодочкой, из-за чего она иногда сползала с одного плеча.

Затем я собрала свои вещи и вышла из ванной. И сразу учуяла запах готовящегося бекона и заметила, что кто-то убрал грязное белье.

Я медленно закрыла глаза.

Наверное, мне не следовало тратить время и снимать белье с кровати, хоть это и было бы невежливо.

И, наверное, можно было обойтись без лосьона и не стоять под сильными горячими струями душа целых пять минут, просто позволяя воде омыть меня и вернуть обратно к жизни.

Что ж, Макс дома, и у меня не осталось выбора, кроме как поблагодарить его лично. Нет, мне придется посмотреть в глаза высокому, потрясающему обладателю хриплого голоса Максу Не-знаю-его-фамилии, который видел меня почти голой и заботился обо мне, пока я болела, и поблагодарить его лично.

«Давай уже, покончи с этим, — сказал бы Чарли. — С неприятными делами лучше разбираться поскорее, чтобы они не мешали двигаться дальше».

Чарли, как всегда (если бы только он был здесь, но, к сожалению, его не было), прав.

Я вздохнула, бросила футболку Макса на кресло, убрала свои туалетные принадлежности в сумку и босиком направилась к винтовой лестнице.

Когда я спустилась в гостиную, Макс стоял у плиты спиной ко мне. В этот раз он был без рубашки, в футболке винного цвета, которая превосходно на нем сидела. Даже слишком превосходно. Под футболкой с легкостью угадывались мускулы, и их, кажется, было много. На нем снова были потертые джинсы. Сзади его волнистые волосы выглядели такими же совершенными, как и спереди. Возможно, еще более совершенными. Возможно даже, его волосы были воплощением совершенства.

Я была в пяти шагах от бара, когда он повернулся ко мне, держа в руке вилку.

Его серые глаза нашли меня и осмотрели с головы до ног. Макс улыбнулся, и я замерла.

— Она жива, — произнес он своим необычно привлекательным, хриплым голосом.

Его глаза и голос ощущались почти физически, как прикосновение. Приятное прикосновение. Я почувствовала, как к щекам прилила кровь, и дотронулась до своих волос. Обнаружив, что они все еще мокрые и зализанные назад, я уронила руку и, опустив голову, пробормотала:

— Извини.

— За что? — спросил Макс, и я снова посмотрела на него.

— За...

— Ты ввела себе вирус гриппа?

— Нет.

— Иногда дерьмо случается, — сказал он и повернулся обратно к плите.

Что ж, надо признаться, дерьмо определенно случалось. Хотя в последнее время не так уж много. Я изо всех сил старалась его избегать, но когда-то в моей жизни было много дерьма. И я знаю, что оно случалось до сих пор, потому что мои друзья рассказывали, когда у них что-нибудь происходило.

— Все равно, я просто...

— Садись, — приказал Макс, бросил вилку на столешницу и пошел к холодильнику.

— Прости?

Он открыл холодильник, но смотрел при этом на меня.

— Садись.

— Я подумала, что...

— Тебе нужен сок, — заявил он и достал из холодильника пакет клюквенного сока, подозрительно похожий на тот, что я купила в Денвере.

— Правда. Мне просто надо...

Макс закрыл холодильник и взглядом пригвоздил меня к месту.

— Герцогиня, сядь на стул.

Что тут скажешь?

Я не знала, но все равно начала:

— Макс...

— Посади свою задницу на стул или это сделаю я.

Он серьезно?

— Макс, мне нужно...

— Поесть.

— Прости?

— Тебе нужно поесть. Ты два дня ничего не ела.

Тут я забыла про его некоторую грубость и несомненную склонность командовать и вскинула голову, удивленно расширив глаза.

— Что? — прошептала я.

— Ты была в отключке два дня.

Я посмотрела в окно, словно природа могла подсказать мне, правда это или нет, а потом обратно на Макса.

— Два дня?

— Да.

— Сегодня вторник?

— Да.

— О Боже, — прошептала я.

— Нина, сядь.

Я была так потрясена потерей целых двух дней своего приключения-перерыва, что без слов подошла и села на стул. Макс налил стакан клюквенного сока и поставил его на стойку передо мной.

— Кофе, — пробормотала я, — пожалуйста.

— Понял.

— Два дня, — прошептала я клюквенному соку, прежде чем сделать глоток.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил Макс, и я бросила на него быстрый взгляд. Он стоял спиной ко мне и наливал кофе в кружку.

И что мне теперь делать?

Сказать, что я помню, как он заботился обо мне? Как давал мне лекарство, заставлял пить, вытирал лоб? Как лежал рядом со мной и обнимал, пока не прошла дрожь, переодевал меня, гладил по спине? Сказать, что я помню, каким он был добрым?

Поскольку я не собиралась даже думать об этом (никогда), то решила соврать.

— Что-нибудь помню? — повторила я за ним.

Макс повернулся и принес мне кофе.

— Да, ты была не совсем в себе. Ты что-нибудь помнишь?

Я благодарно кивнула, когда он поставил передо мной кружку с кофе, и подтвердила:

— Я действительно ничего не соображала. Так что нет, я ничего не помню.

Несколько секунд он смотрел на меня, а потом кивнул головой на кружку и спросил:

— Добавить сливки?

— Сливки?

Он усмехнулся:

— Да, Герцогиня, сливки. Они есть в Англии?

— Мы не называем их сливки.

— А как же вы их называете?

— Как есть. Молоко.

— Хорошо, добавить молоко?

— Да.

— Сахар?

— Один.

— Один что?

— Один сахар.