Риск, борьба, любовь - [3]
По узкому длинному коридору я почти бегом бросился к арене. Впереди нарастал непонятный шум. Слышались выкрики, хлопанье кресел, лязг и грохот металла, топот бегущих ног. Я прибавил ходу и в несколько секунд оказался возле занавеса, за которым скрывался невидимый отсюда манеж.
Занавес резко распахнулся, и за кулисы, навстречу мне, размашистым шагом, в белом измазанном костюме, с растрепанной прической и красным от гнева лицом вышла укротительница. Еле поспевая, за ней подобострастно семенил инспектор манежа. Харьковская что-то говорила — возбужденно, громко и невнятно.
Снова распахнулся занавес, и несколько униформистов под предводительством статного армянина, мужа дрессировщицы, с трудом выкатили переполненную львами пересадную клетку. Звери неистово грызлись, заглушая чудовищным рычанием окрики армянина, скрип колес и визги зрительного зала.
В квадрате залитого солнцем широченного дверного проема я увидел своих братьев. Славка, недолюбливавший Ирину Николаевну, ехидно улыбался. Сергей, закуривая папиросу, бесстрастно прокомментировал:
— Представление для местной публики началось!
Возле скамейки под большим щитом «Курить только здесь» толпилась добрая половина труппы. Я пробрался туда же и приготовился наблюдать.
— Боже! — кричала укротительница, театрально вскинув вверх руки в длинных лайковых перчатках. — Сколько же раз я говорила! Да, говорила! Говорила! Меня не слушали — и вот!.. Вы все видели, — сделала она царственный жест в сторону аудитории, — львы чуть не разорвали меня! С ними же давно нельзя работать! Только эти некомпетентные ослы в нашем главке не понимают, что мне давно пора менять группу! Но они предпочитают экономить деньги и рисковать моей жизнью, а мне давно нужны молодые животные! А эти… Это же перезрелые старики! Если есть идиот, который способен с ними справиться, пусть приходит и забирает! Не жалко!
Закончив этот сбивчивый монолог, укротительница резко повернулась к мужу и голосом, не терпящим возражений, скомандовала:
— Отправить! Всех отправить!
— Куда отправить, Иринушка? — испуганно попятился седоволосый красавец.
— Куда угодно — в зоопарк, в зооцирк. К черту, к дьяволу! Я не желаю рисковать!
— Но без твоего указания никто… — виновато лепетал армянин.
— Молчать! — Харьковская надменно отвернулась, собираясь уйти.
Прядь черных липких волос упала ей на глаза. Мотнув головой, дрессировщица попыталась отбросить их назад. Потерпев неудачу, поправила прическу рукой и в ярости хлопнула себя стеком по голенищу лакового сапога. От звонкого щелчка стоявший рядом со мной артист вздрогнул.
Меня же эта сценка, признаюсь, развеселила. И, чтобы скрыть улыбку, я опустил голову. Не удержавшись, кто-то в толпе отчетливо фыркнул.
Армянин уничтожающе посмотрел на нас.
— Ириночка, успокойся, — примирительно обратился он к жене. — Тебя же никто не заставляет работать.
От этих слов Харьковская вскинулась, как боевая лошадь, и начала повторять свой монолог, тем более что на горизонте показался новый благодарный слушатель — в толпу врезался тучный директор цирка. Молча выслушав тираду артистки, директор дождался паузы и робко произнес:
— На кого же вам жаловаться, Ирина Николаевна? Вас никто не неволит; вы сами работаете.
В ответ прозвучало уже знакомое:
— Я только и делаю, что прошу заменить животных, а главк только кормит меня обещаниями. Сколько можно терпеть?! Я им не девочка, чтобы так со мной обращаться!
Слушая артистку, директор одобрительно кивал, медленно высыпая на свою пухлую ладонь таблетки нитроглицерина, которым явно злоупотреблял. Наконец, проглотив сразу несколько таблеток, директор категорически заявил:
— Правильно!
Артисты, знающие руководителя Сочинского цирка как отменного хитреца, замерли в предвкушении любопытного спектакля. Все понимали: директора интересует лишь один вопрос — будут сорваны гастроли или нет. Если Харьковская действительно откажется работать, срочно придется искать ей замену, посылать телеграммы, вызывать в Сочи другую программу. Понимала это и укротительница.
Теперь взгляд толпы вновь устремился на Харьковскую. Чеканя каждое слово, артистка патетически произнесла:
— Семен Александрович, я понимаю всю сложность ситуации и попробую еще раз. Но только из уважения к вам.
— Стоит ли, Ирина Николаевна, — дипломатично начал директор, вытирая белоснежным платком толстую шею. — Может быть, лучше не рисковать. Отменим представления — и все.
— Нет-нет, — возразила Харьковская, уже боясь отступить от сказанного, — попробую еще раз.
— Молодец! — напыщенно произнес директор. — Вы настоящая патриотка и героиня. Вот, — своей маленькой пухлой рукой он показал на укротительницу, — смотрите на эту женщину! Вот у кого вам всем следует учиться!
Харьковская, как видно, осталась довольна произведенным эффектом. Совершенно успокоившись, она вместе с мужем направилась в гардеробную. Ничего не понимающий армянин канючил по дороге:
— Ириночка, как это понять — ты только что кричала, что не можешь работать, а теперь говоришь, что опять войдешь в клетку? Это же безумие! Ради чего рисковать? Неужели ты, Харьковская, боишься потерять авторитет?! Помилуй, тебя весь Союз знает! Ты хоть понимаешь, что делаешь?!
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Имя Сергея Юрского прочно вошло в историю русской культуры XX века. Актер мирового уровня, самобытный режиссер, неподражаемый декламатор, талантливый писатель, он одним из немногих сумел запечатлеть свою эпоху в емком, энергичном повествовании. Книга «Игра в жизнь» – это не мемуары известного артиста. Это рассказ о XX веке и собственной судьбе, о семье и искусстве, разочаровании и надежде, границах между государствами и людьми, славе и бескорыстии. В этой документальной повести действуют многие известные персонажи, среди которых Г. Товстоногов, Ф. Раневская, О. Басилашвили, Е. Копелян, М. Данилов, А. Солженицын, а также разворачиваются исторические события, очевидцем которых был сам автор.
Книга воспоминаний великой певицы — яркий и эмоциональный рассказ о том, как ленинградская девочка, едва не погибшая от голода в блокаду, стала примадонной Большого театра; о встречах с Д. Д. Шостаковичем и Б. Бриттеном, Б. А. Покровским и А. Ш. Мелик-Пашаевым, С. Я. Лемешевым и И. С. Козловским, А. И. Солженицыным и А. Д. Сахаровым, Н. А. Булганиным и Е. А. Фурцевой; о триумфах и закулисных интригах; о высоком искусстве и жизненном предательстве. «Эту книга я должна была написать, — говорит певица. — В ней было мое спасение.
Книгу мемуаров «Эпилог» В.А. Каверин писал, не надеясь на ее публикацию. Как замечал автор, это «не просто воспоминания — это глубоко личная книга о теневой стороне нашей литературы», «о деформации таланта», о компромиссе с властью и о стремлении этому компромиссу противостоять. Воспоминания отмечены предельной откровенностью, глубиной самоанализа, тонким психологизмом.
Агата Кристи — непревзойденный мастер детективного жанра, \"королева детектива\". Мы почти совсем ничего не знаем об этой женщине, о ее личной жизни, любви, страданиях, мечтах. Как удалось скромной англичанке, не связанной ни криминалом, ни с полицией, стать автором десятков произведений, в которых описаны самые изощренные преступления и не менее изощренные методы сыска? Откуда брались сюжеты ее повестей, пьес и рассказов, каждый из которых — шедевр детективного жанра? Эти загадки раскрываются в \"Автобиографии\" Агаты Кристи.