Ришелье - [35]

Закончив изучение классиков, он поступил в Академию Плювинеля, где молодых дворян готовили к несению военной службы. Здесь Арман Жан овладел искусством верховой езды, которое он потом демонстрировал во время осады Ла-Рошели или во время перехода через ущелья в Савойе, а также искусством фехтования. Здесь он начал изучать историю военного искусства и продолжал ею заниматься до конца жизни.

Когда мы из отрочества переходим в юность, для каждого из нас наступают решающие годы, в которые формируется наш характер. Опыт, полученный в те годы, остается на всю жизнь. Именно в эти годы молодой Ришелье нашел свое призвание — военное дело. И хотя он так и не стал военным, но военная жилка сохранилась в нем на всю жизнь.

Случаю было угодно, чтобы он не закончил академию, а снова вернулся в университет, где стал изучать теологию и готовиться к принятию духовного сана. Сейчас мы расскажем, как это произошло.

В 1600 году, когда Арман Жан еще учился в Колледже де Наварр, Генрих IV вдруг вспомнил о вдове своего боевого товарища и предложил ей место фрейлины в свите королевы Марии Медичи. Сюзанна дю Плесси была очень польщена оказанной ей честью, чуть было не согласилась, но потом отказалась: она боялась тех больших расходов, которые неизбежно появятся, если она будет жить в Париже и служить при дворе. Она все еще продолжала экономить во всем, чтобы восстановить расстроенное состояние.

Король понял причины ее отказа и послал ей в качестве своего личного дара двадцать тысяч ливров. Он взял также на службу при дворе в качестве камергера ее старшего сына, который до этого был пажом, и положил ему годовой оклад в четыре тысячи ливров. Второму сыну он дал епархию с центром в городе Люсон.

Однако в 1605 году Альфонс отказался от сана — он уже был конфирмован, но сана еще не получил, — и, приняв монашеский обет, ушел от мира в Гран-Шартрез. Мать предложила Арману Жану занять место брата, чтобы отданный королем семье Ришелье церковный приход остался за их семьею. Это означало, что он должен отказаться от военной карьеры и стать священником.

Он, не колеблясь, тотчас же согласился. Возможно, в его голове мелькнула мысль, что духовная карьера ничуть не хуже военной. Как бы там ни было, с этого дня и до конца жизни — в течение почти сорока лет — он делал только то, что повышало его престиж. Ему помогали в этом его честолюбие, его сила воли, но он не брезговал, когда надо было обмануть или ловко уклониться от удара.

Возможно, ему была больше по сердцу жизнь солдата, но, сообразив, какие блестящие перспективы давала духовная карьера для влияния на общество, он, не задумываясь, сменил военный мундир на рясу.

Люсонская епархия, отданная королем семье Ришелье, была образована в 1317 году, то есть сравнительно недавно, папой Иоанном XXII во время аваньонского пленения. Вероятно, этот церковный приход был выкроен папой из большой епархии Пуатье по просьбе чьей-то семьи.

Он не был наследственным церковным приходом семьи Ришелье, как это часто утверждают. Лишь в 1584 году Генрих III отдал епархию семье Ришелье, и Жак, брат Луи дю Плесси, женившегося на мадемуазель де Рошешуар, стал епископом. Только с этого времени Люсонская епархия становится наследственным приходом семьи.

Жак дю Плесси никогда не жил в Люсоне, как и его внучатый племянник Альфонс. Когда Арман Жан согласился стать священником, то управление епархией было поручено некоему Гиверу, домашнему священнику семьи. Он должен был оставаться в Люсоне до тех пор, пока Арман Жан не получит сан епископа. Это замещение считалось вполне законным; доход, получаемый от прихода, за вычетом сумм, необходимых для ремонта церковных зданий, и тех, что выплачивались священникам, поступал тому, кто владел приходом. Это была чистой воды симония, но никто тогда не видел в этом ничего плохого.

Давайте посмотрим, какие выгоды получала семья Ришелье от этой епархии. Прежде всего, я хочу заметить, что это была самая захудалая епархия, и не велика была честь быть люсонским епископом. Люсон был маленький городок на западной окраине провинции Пуату, затерявшийся среди прибрежных дюн и болот.

Добираться до него по грязным проселочным дорогам было сплошное мучение. Он чем-то напоминал город Или в восточной Англии, но Люсон был гораздо ближе к берегу моря. Болота начали осушать, но только в наше время эти работы были, наконец, закончены. В то время когда там жил Ришелье, это были места, в которых свирепствовала малярия. Ришелье пробыл в Люсоне пять лет, и это, конечно, сказалось на его слабом здоровье. Интересно, что Ла-Рошель, с которой будет навсегда связано имя кардинала, находится в тридцати двух километрах от Люсона. Между ними плоская равнина из дюн и болот. Из Люсона в хорошую погоду можно видеть на южной окраине горизонта башни и шпили Ла-Рошели, если подняться на колокольню.

Живя в Люсоне, Ришелье постоянно жалуется — то на плохую мебель, то на неряшливых слуг; из письма в письмо повторяется одна и та же фраза: «Люсон — самый грязный городишко во всей Франции». Как тут не вспомнить Свифта, который писал, что в том месте, где он живет, «самый скверный воздух во всей Ирландии». Не стоит все эти жалобы принимать всерьез, — молодой человек явно преувеличивает свои неудобства. Он сын своей матери, которая никогда не упускала возможности сказать кому надо, что семья старого служаки заслуживала бы гораздо большего, чем имеет. Мы знаем, как она старалась освободиться от долгов и наладить расстроенное хозяйство, но мы знаем также, что семья владела несколькими поместьями. Кроме того, она получила от короля в дар двадцать тысяч ливров; ее старший сын, молодой человек не старше тридцати лет, получает от короля ежегодное жалованье в сумме четырех тысяч ливров; средний сын имеет доход от епархии, а младшего сына она отправляет в Париж в университет с двумя слугами и частным учителем. Как это мало похоже на бедность! Она, наверное, была права, когда говорила, что семья человека, спасшего жизнь двум королям