Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного - [13]

Ох уж эта лимонная секретность! Над ней потешался весь ксегенский народ, но, разумеется, втихомолку, потому что громко было нельзя. Во всех странах есть свои табу, но в Лимонии их число перешагнуло через все мыслимые и немыслимые пределы. Экстремальная засекреченность создавала впечатление, что в ксегенском государстве ничего не происходит и ничего не может произойти. Как лимонцы соскучились по происшествиям! Они пытались их создавать самостоятельно, но чуть ли не каждая инициатива была наказуема. Маразм крепчал, а ксегенский народ становился всё беспечней и веселей. Патриотически настроенные граждане ещё верили, что поголовной засекреченностью страна борется со смертельно опасным, коварным, вооружённым до зубов капиталистическим противником. Но они не догадывались, что ксегенская пропаганда боится гласности, которая непременно разоблачит её полуправду; где это видано, чтобы пропаганда занималась собственным разоблачением!

Ринама веселилась вместе со всем народом, но в «почтовом ящике» с неё сбили весёлость. В своей молодой жизни Ринама не видела ничего подобного. Вообще ей везло в жизни, хотя и не сразу. Она родилась в Каубе — столице Байернаджазской республики ксегенского государства. Она очень любила свой родной город, «но странною любовью». Было много вещей, которые мешали любви. Например, хамство обслуживающего персонала, который не столько обслуживал, сколько хамил, потому что занимал прибыльные должности и не прибыльные посетители его раздражали; хорошо поставленная система взяточничества под местным названием «даш — баш»; бытовые межнациональные конфликты, которые провоцировали Ринаму «убираться к своим водяным»; сильный криминал, пугавший каубцев по ночам; сексуально озабоченные байернаджазские нацмены, от которых не было житья ни днём, ни ночью. Впрочем, нацменами они были для далёкого всемогущего Жевберна, а в своей республике они были нацболами. В нацменах как раз ходили водяные, а также десятки других наций, населявших Байернаджаз. Водяные гуляли по Каубу под большими лозунгами в свою честь, но это были только слова, которые не имели никакого практического подкрепления. К ним относились, как к безвкусному декору, без которого невозможно обойтись, и терпели вкупе с другими лозунгами, как то: «Слава ксегенскому народу!» или «Привет миллионному съезду!» Водяные учились в водяных учебных заведениях вместе с другими нациями, среди которых, кстати, были и байернаджазцы, предпочитавшие более надёжное водяное образование. Всюду бывшие имперцы, превратившиеся в «старших братьев», имели право и возможность разговаривать со своими «младшими родственниками» на родном водяном языке — вот, пожалуй, и все водяные преимущества, которые нация обязана была отрабатывать, исполняя свой священный ксегенский долг. Водяные честно заслужили свои «привилегии», служа связующим звеном между всеми ксегенскими нациями.

В результате получилось дружное сообщество людей, населявших солнечный Байернаджаз. Люди разных национальностей вместе учились, работали, отдыхали, веселились, печалились, спорили, конфликтовали, влюблялись, боролись, ненавидели. Они сообща любили свой родной Кауб, свой родной Байернаджаз, своё родное ксегенское государство и ненавидели «отдельные недостатки», которых было очень много.

Ринама любила вместе со всеми, а также самостоятельно — свою маму, своего папу и своего брата. Мама и папа были заслуженные, а брат катился по наклонной плоскости, где его удерживали от падения в пропасть близкие, любящие люди. Мама Генивея принадлежала к водяной нации и родилась в Водяной ксегенской республике — в крупном, богатом селе под названием Коноваловка. Все жители Коноваловки — водяные — говорили на чистейшем ниакурском языке (сказывалась близость другой ксегенской республики — Ниакуры, на территории которой Коноваловке довелось побывать на заре ксегенской власти). Папа Генивеи был рабочим, которого ксегенская власть выучила и выдвинула в начальники. Кроме этого, на протяжении жизни ему пришлось быть солдатом и командиром в четырёх войнах: первой мировой, гражданской, финской и второй мировой. Отовсюду он возвращался с наградами и ранениями, с последней страшной фашистской войны он вернулся с пулей около сердца и прожил с ней до восьмидесяти четырёх лет.

Мама Генивеи окончила церковно-приходскую школу и до революции прислуживала барыне. Выйдя замуж, она работала только на семью; на ней держался весь дом, который в Коноваловке назывался «хатой», и большое, зажиточное хозяйство. Генивея была старшей из трёх детей. Она росла смышленой и боевой девочкой. По моде того времени много занималась спортом и всегда ходила в лидерах, мечтала о героической профессии моряка или лётчика. В конце концов из чувства противоречия выбрала море (которое видела только в кино), потому что все друзья грезили о небе. Её учёба в Товсорском мореходном училище совпала с началом второй мировой войны. Когда миянгерские фашисты приблизились вплотную к Товсору, мореходное училище эвакуировалось на Казкав, где не было войны и было много еды.

Генивею, конечно, избрали комсомольским вожаком, а потом приняли в Коммунистическую партию. Вместе с другими курсантами девушка рвалась на фронт, но «друг всех моряков» Линтас лично попросил молодых патриотов продолжить учёбу, так как страна остро нуждалась в морских кадрах. После окончания училища Генивею направили на работу в Байернаджаз, чтобы она крепила дружбу народов и хилый байернаджазский флот. Там энергичный и трудолюбивый штурман быстро пошла в гору, но её карьеру подпортил завистливый молодой капитан Тиймирд, за которого влюблённая Генивея вышла замуж. Тиймирд был красивый и образованный мужчина с широкой водяной душой. Он родился в маленькой казкавской Еччне, где его отец устанавливал ксегенскую власть. Так же, как отец Генивеи, отец Тиймирда побывал на четырёх войнах. На последнюю — вторую мировую — он отправился в звании капитана.