Римские фантазии - [14]

– Не пройдет и двух месяцев, как благодаря этой штуке мы станем богачами, – сказал Мотти, показывая какой-то аппарат.

– Но это, конечно, не фотоаппарат? – спросил Пакетик.

– А что же, по-твоему?

– Очень похоже, но я бы все-таки не стал утверждать, чтобы не ошибиться.

– Можешь утверждать, Пакетик, без всякого опасения. Это действительно фотоаппарат. И сейчас ты увидишь, как он работает. Встань вон там и подумай о чем-нибудь.

Пакетик послушно встал в позу и постарался подумать о чем-нибудь умном. К сожалению, на ум ему пришла только колбаса, которую он видел однажды в одном колбасном магазине и которая поразила его своей длиной.

Мотти щелкнул затвором, удалился ненадолго в темную комнату, вернулся со снимком и принялся изучать его с помощью лупы.

– Наверное, я плохо вышел, – сказал Пакетик. – Интересно, почему у меня на снимках всегда такой глупый вид?

– Колбаса зато вышла очень хорошо, – сказал Мотти.

– Что? Мотти, не уверяй меня, что с помощью этой машины ты можешь фотографировать мысли!

– И все же дело обстоит именно так. Посмотри сам.

Пакетик взял лупу, присмотрелся и увидел колбасу. В его голове она тоже была такой длинной, что занимала весь мозг от уха до уха.

– Ты просто молодец, Мотти! Тебе хорошо заплатят, если ты запатентуешь эту штуку.

– Очнись, Пакетик! Есть другой способ заработать деньги, и побыстрее.

Система Мотти оказалась исключительно простой и продуктивной, как, впрочем, и все другие его изобретения. Дня через два в городе начались прямо-таки фантастические кражи. Один богатый человек, который никогда никому не доверял секрет своего сейфа, обнаружил, что тот пуст. И инспектор Джеронимо не нашел ни малейших следов взлома. А по ночам банки, казалось, сами открывались, чтобы пропустить воров. Один старый скупец, который прятал свои деньги на балконе в горшке с геранью и никогда ни одной душе не говорил об этом, чуть не сошел с ума от огорчения, когда горшок исчез.

– Это работа Мотти, – сказал инспектор Джеронимо, когда зафиксировали уже двадцатую кражу. – Пойдем-ка навестим его.

Пошли он и Де Доминичис. И обнаружили, что Мотти и Пакетик занялись честнейшим делом. Они стали фотографами. Пакетик снимал клиентов в ателье. Мотти ходил по городу и снимал на улицах.

– Новый год – новая жизнь! – улыбнулся Пакетик, с поклоном встречая гостей.

– Новый год? Но ведь у нас сейчас август!

– Никогда не поздно начать честную жизнь, – возразил Мотти, появляясь из темной комнаты с пленкой в руках.

Когда полицейские ушли, Мотти подмигнул Пакетику и показал ему свою новую жертву. Он незаметно снял синьора Корнелиуса, самого богатого человека в городе, и в его мыслях можно было легко, как в книге, прочитать, что тот собирается на следующий день уехать в Париж и взять с собой в черной кожаной сумке сто миллионов. Когда он уезжал, Мотти и Пакетик тоже были на вокзале, и сумка исчезла.

Сто миллионов это не сто орешков. Мотти и Пакетик разделили их по-братски, закрыли фотоателье и удалились от дел.

– Эти двое обвели меня, – проворчал инспектор Джеронимо, узнав об этом. – Нужны, однако, доказательства. Мотти так хитер, что, если мы арестуем его без улик, он может высмеять нас на суде. Давай сначала заглянем к Пакетику.

Пошли он и Де Доминичис. Пакетик жил в скромном домике на окраине города. Он принял их в огороде, в домашней одежде, потому что окучивал клубнику.

– Мое почтение, инспектор, – радостно улыбнулся он, – приветствую вас, бригадир Де Доминичис. Не хотите ли пройти в дом?

А там инспектор Джеронимо увидел над комодом фотографию, вставленную в красивую серебряную рамку.

– Это мой дядя Густав, – объяснил Пакетик. – Очень хороший человек! Оставил мне небольшое наследство, поэтому я и бросил дело.

– Твой дядя Густав почему-то как две капли воды похож на синьора Корнелиуса, – заметил инспектор.

– Ну что вы! Они даже незнакомы. Корнелиус… Надо же! Ах, будь у меня его миллионы…

– Кто знает, – заметил инспектор Джеронимо. – Может статься, они именно у тебя.

Он снял портрет со стены и просто так, по привычке, словно его интересуют отпечатки пальцев, принялся рассматривать его с помощью лупы, с которой никогда не расставался. Ну и, разумеется, поскольку зрение у него было хорошее, он увидел то, что нужно было. Он увидел в голове синьора Корнелиуса мысль о черной сумке со ста миллионами и даже время отхода поезда.

– Вот, значит, что изобрел Мотти! – воскликнул он не без восхищения.

Пакетик побледнел и проклял про себя тот день, когда решил выразить признательность синьору Корнелиусу, повесив на стене его портрет – тот самый фотопортрет, который Мотти так советовал сжечь.

Мотти и Пакетик оказались в одной камере, что, впрочем, вполне справедливо. Пакетик поначалу со страхом ожидал упреков от своего руководителя. Но Мотти был истинным джентльменом – он никогда не опускался до грубых слов.

– Идея Мотти была гениальна, – комментировал позднее инспектор. – Ведь в самом деле большинство людей только и думает, что о своих деньгах, хотя можно думать о стольких других прекрасных вещах, Не так ли, Де Доминичис?

– Совершенно с вами согласен, инспектор.

Заколдованная пластинка