Римская Галлия - [57]

Все это не представляло одну пустую обрядность: когда мы знаем, насколько жившие тогда поколения людей были суеверны и как сильна была тогда власть религии над их душами, мы не можем сомневаться, что ежегодное празднество храма Августа было действительно одним из самых важных событий в жизни обитателей империи в те времена. В нем смешивались интересы религии и политики. Для населения это был главный годовой праздник, это был день самых горячих молитв и вместе с тем самых живых развлечений, день пиршеств и зрелищ. Для императорского наместника это был также самый торжественный день из всех, когда население показывало свою преданность и тем самым как бы утверждало империю. Он должен был посылать в Рим отчет о том, как проходил этот день в его провинции. И для него было очень важно, если он мог каждый год писать императору то, что Плиний, наместник Вифинии, писал Траяну: «Моя провинция питает к тебе чувства покорности и привязанности, мы исполнили ежегодные молитвы о твоем благополучии и о благоденствии государства; обратившись сначала к богам с просьбою, чтобы они сохранили тебя для человеческого рода, которому ты обеспечиваешь покой, вся провинция в благочестивом рвении возобновила клятву в верности империи»[645].

Эта молитва и эта клятва, о которых говорит Плиний, произносились, конечно, великим жрецом провинциального храма Рима и Августа и депутатами общин, которые были избраны самими жителями. Предположим, что провинция была недовольна правительством и что в ней царствовал оппозиционный дух; в таком случае y администрации не было материальных средств заставить жителей избрать людей, которые добровольно пошли бы на исполнение этих формальностей. Как ни бывает сильна власть, ей нелегко вырывать от враждебно настроенного населения ежегодное одобрение, притом в продолжение трех веков. Значение описанного торжественного празднества было так велико, что, без сомнения, если бы хоть один город провинции являлся здесь врагом правительства и обнаружил бы свою оппозицию отказом послать на торжество своего представителя, это составило бы очень важное событие, к которому императорское правительство отнеслось бы с большою чувствительностью. Только становясь как бы среди верований людей той эпохи, можно хорошо заметить, что y них в руках были способы действия, довольно могущественные для ограничения произвола их правителей. Есть основания думать, что взоры наместника целый год мысленно направлялись на тот великий религиозный праздник, в день которого провинция должна была высказать, чувствует ли она себя счастливой и довольной. Все его искусство должно было клониться к тому, чтобы этот дружный хор признательности и преданности не был по его вине расстроен никаким диссонансом. Не он назначал жрецов, и их выборы были в его глазах неизбежно самым важным делом каждого года. Они имели то же значение, какое связано в наши дни с выборами депутатов в различных местностях и генеральных советников в департаментах[646]. Надо, впрочем, заметить, что эти ежегодно избираемые жрецы культа императоров не были только тем, чем являются y нас служители алтаря, то есть людьми, посвящающими себя исключительно религии и поставленными вне политической жизни. Надписи показывают, напротив, что города избирали в жрецы людей, которые раньше того отправляли муниципальные магистратуры. Они являлись, стало быть, как говорят в наши дни, общественными деятелями. Они долгое время управляли делами родного города; они хорошо знали интересы, нужды, желания последнего, предметы, вызывавшие его недовольство; они были его настоящими представителями.

Устремим на минуту взгляд на храм, воздвигнутый тремя провинциями Галлии близ Лиона. Празднество в нем совершалось ежегодно в августовские календы. Торжество начиналось с жертвоприношения; избранные жрецы закалывали посвященных животных, курили фимиам, произносили молитвы и гимны. Затем устраивался религиозный пир из поделенного между участвующими жертвенного мяса. Наконец, совершались игры и зрелища, которые, по верованиям той эпохи, не являлись простым развлечением, a составляли, напротив, одну из существенных частей культа. Шестьдесят представителей шестидесяти общин Трех Галлий присутствовали на этих играх, восседая на почетных местах и одетые в облачение религиозных церемоний.

Когда оканчивались жертвы и зрелища, представители общин не разъезжались немедленно. Они оставались вместе еще несколько дней, образуя особое учреждение, которое сам официальный язык называл «собранием галльских провинций – concilium Galliarum. Это было действительно нечто вроде национального собрания страны, которое происходило регулярно каждый год[647].

Надписи дают нам сведения о вопросах, которыми этому собранию приходилось заниматься. Первые заседания посвящались, нужно думать, обсуждению расходов, произведенных на устройство только что совершившегося празднества, и составлению отчетов о них. Собрание располагало для этой цели особою казною (arca), которая питалась взносами отдельных городов. Оно выбирало ежегодно общего сборщика (allector arcae