Римлянка - [16]

— Нет, она меня любит… только она некоторых вещей не понимает.

Так мы разговаривали, устроившись на переднем сиденье машины. Как сейчас помню, стоял май, воздух был теплый, причудливые тени от платанов застилали дорогу. Изредка мимо нас с бешеной скоростью проносились машины. На зеленом, залитом солнцем поле не было ни души. Наконец он посмотрел на часы и сказал, что пора возвращаться в город. Он только один раз прикоснулся к моей руке. Я ждала, что он хотя бы попытается поцеловать меня, но этого не произошло, потому я была одновременно и разочарована и довольна его сдержанностью. Разочарована потому, что он мне нравился, и я невольно глядела на его красные пухлые губы; а довольна потому, что мое мнение о нем как о человеке серьезном подтверждалось, таким именно я и хотела его видеть.

Он довез меня до мастерской и сказал, что с нынешнего дня он всегда сможет провожать меня на работу, если только я в определенный час буду приходить на трамвайную остановку, так как он в это время свободен. Я охотно приняла его предложение, и в тот день долгие часы, проведенные в мастерских художников, не были для меня такими тяжкими, как обычно. Мне казалось, что жизнь моя приобрела новый смысл. Я радовалась, что могу думать о нем спокойно, без всяких угрызений совести, как о мужчине, который нравится мне не только своей внешностью, но и обладает теми достоинствами, которые я считаю необходимыми в человеке.

Маме я ничего не сказала, так как боялась, и не без оснований, что она не допустит моего брака с бедным шофером, не имеющим блестящих видов на будущее. На другое утро он, как и обещал, приехал за мной и отвез прямо в мастерскую. В последующие дни, когда стояла хорошая погода, он увозил меня на какую-нибудь пустынную пригородную аллею или на шоссе, чтобы спокойно поболтать со мной. Разговоры мы вели на серьезные и пристойные темы, держался он по отношению ко мне почтительно, старался мне понравиться. Я в то время была очень сентиментальна, а все, что касалось отзывчивости, добродетели, нравственности, семейных отношений, в особенности волновало меня, ну прямо до слез, которые часто наворачивались мне на глаза, и душа моя наполнялась томным и упоительным покоем, сочувствием и доверием к людям. Так постепенно я стала считать Джино идеалом. Иногда я задумывалась: какие же у него недостатки? Он красив, молод, умен, честен, серьезен, его действительно нельзя упрекнуть ни в малейшем грехе. Размышляя так, я даже удивлялась: ведь не каждый день приходится встречать идеальных людей. Это почти пугало меня. Что он за человек, спрашивала я себя, сколько его ни испытывай, в нем не проявляется ни одной плохой черты, ни одного недостатка? Я и не заметила, как влюбилась в него. А ведь известно, что любовь смотрит сквозь розовые очки, так что и урод может показаться привлекательным.

Я была так влюблена, что, когда он впервые поцеловал меня на том самом шоссе, где мы вели наш первый разговор, я испытала какое-то облегчение: это был естественный переход от давно созревшего желания к его осуществлению. Однако та непреодолимая страстность, с которой встретились наши губы, немного испугала меня. Я поняла, что отныне мои поступки уже зависели не от меня, а от той сладкой и могучей силы, которая настойчиво толкала меня к нему. Но я совершенно успокоилась, когда сразу же после поцелуя он сказал, что теперь мы жених и невеста. И на этот раз он угадал мои сокровенные мысли и сказал именно то, что полагалось. Так рассеялся мой страх, вызванный первым поцелуем, и все время, пока машина стояла на шоссе, я целовала его, уже не сдерживая себя, с чувством полной, страстной и естественной отрешенности.

Впоследствии я получила и ответила на много поцелуев, однако, бог тому свидетель, я не участвовала в них ни душой, ни телом — так получают и отдают старую монету, прошедшую через тысячи рук, — но я навсегда запомню тот первый поцелуй за его почти скорбную силу, в него, казалось, я вложила не только свою любовь к Джино, но и все свои надежды, Помню, как я почувствовала, что перед глазами все закружилось, небо и земля поменялись своими местами. В самом же деле я только запрокинула голову немного назад, чтобы продлить поцелуй. Что-то живое и прохладное ударялось и давило на мои зубы, и, когда я их разжала, я почувствовала, что его язык, столько раз ласкавший мой слух нежными словами, теперь, проникая в мой рот, доставляет мне иное, до сих пор еще не изведанное удовольствие. Я не знала, что можно так целоваться и что поцелуй может быть таким продолжительным, поэтому я очень скоро задохнулась и как будто бы опьянела. Когда мы поцеловались, я откинулась на спинку сиденья с закрытыми глазами и затуманенным сознанием, готовая вот-вот упасть в обморок. Так в этот день я поняла, что на свете существуют и другие радости, кроме спокойной семейной жизни. И мне не казалось, что эти радости лишат меня той самой жизни, о которой я до сих пор мечтала. А после обещания Джино жениться на мне я почувствовала, что в будущем смогу наслаждаться и тем и другим, не считая себя грешницей и не испытывая угрызений совести.