Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима - [94]

Конечно, не следует всех римских рабовладельцев стричь под одну гребенку, ведь их отношение не в последнюю очередь зависело от той области, в которой был занят раб. Хотя Цицерон придерживался тех же воззрений, что и прочие рабовладельцы, его истинная гуманность заставляла его обращаться с рабами по-человечески, даже по-дружески. Так, однажды он оплатил лечение своего любимого раба, страдавшего каким-то легочным заболеванием, а когда умер Соситей, его раб-чтец, он написал своему другу Помпонию Аттику: «Меня потрясло уже само предположение, что смерть раба могла так потрясти меня».

Хотя во время судебного следствия рабов продолжали подвергать пыткам, ибо римляне придерживались мнения, что иначе от них правды не добиться, первоначальное совершенно бессердечное отношение с течением времени, особенно в эпоху Империи, смягчалось.

Причиной тому были многие обстоятельства.

После того как Римская держава достигла своих наибольших размеров, завоевательные войны стали бессмысленными. Вместе с ними исчез и основной источник получения рабов, ибо там, где нет войн, нет и военнопленных. Давно уже из заморских стран не привозили такого числа людей, как это было в «старые добрые времена». Процветавшая некогда торговля людьми хирела все более по мере улучшения управления в самых отдаленных провинциях Империи. Однако поскольку главной основой экономической жизни с присущим ей ростом производства во всех отраслях продолжала оставаться рабочая сила раба, хозяин должен был обращаться с ним так, чтобы не нанести ущерба самому себе. Деятельность подобных дальновидных предпринимателей поддерживалась идеями стоической философии, представленной прежде всего великим римским моралистом Сенекой из Кордубы (Кордовы), миллионером и министром императора Нерона. Хотя своих рабов сам он на свободу не отпускал и не требовал этого от других, тем не менее он призывал относиться к ним с истинным сочувствием и обращаться с ними как с человеческими существами. В предназначенных к публикации «Нравственных письмах» к своему другу Луцилию он писал следующее:

«Я с радостью узнаю от приезжающих из твоих мест, что ты обходишься со своими рабами как с близкими. Так и подобает при твоем уме и образованности. Они рабы? Нет, люди. Они рабы? Нет, твои товарищи по рабству, если ты вспомнишь, что и над тобой, и над ними одинакова власть фортуны…

Изволь-ка подумать: разве он, которого ты зовешь своим рабом, не родился от того же семени, не ходит под тем же небом, не дышит, как ты, не живет, как ты, не умирает, как ты?..

Будь милосерден с рабом, будь приветлив, допусти его к себе и собеседником, и советчиком, и сотрапезником. — Тут и закричат мне все наши праведники: «Да ведь это самое унизительное, самое позорное!» А я тут же поймаю их с поличным, когда они целуют руку чужому рабу.

«Что же, надо допустить всех моих рабов к столу?» — Нет, так же как не всех свободных. Но ты ошибаешься, полагая, будто я отправлю некоторых прочь за то, что они заняты грязными работами: этот, мол, погонщик мулов, а тот пасет коров. Знай: не по занятию, а по нравам буду я их ценить…

Глуп тот, кто, покупая коня, смотрит только на узду и попону; еще глупее тот, кто ценит человека по платью или по положению, которое тоже лишь облекает нас, как платье. Он раб! Но чем это ему вредит? Покажи мне, кто не раб. Один в рабстве у похоти, другой — у скупости, третий — у честолюбия, и все — у страха… Нет рабства позорней рабства добровольного».

Если Варрон и в общем-то Цицерон следовали порожденному существовавшей системой аристократическому учению, в соответствии с которым раб представлял собой живое орудие, а рабство основывалось на естественном праве, то Сенека утверждал: такого естественно-правового обоснования не существует. Все люди имеют одинаковое право на свободу. Различие между рабом и свободным чисто внешнее и случайное, а истинная свобода имеет не гражданско-правовой, а нравственный характер. Поэтому каждый держит условия свободы в своих руках, и, значит, раб может быть свободен, а рожденный свободным — рабом.

Эпохальное открытие Сенеки о возможности братства с рабами вполне сочеталось с повседневной жизнью римских патрициев и потому было воспринято как образованными римлянами, так и римским правом. В эпоху ранней Империи это новое мышление также оказало воздействие на законодательство, потому что в это время во главе органов управления часто стояли вольноотпущенники, а среди обычных чиновников также было много вольноотпущенников и рабов.

Всевластие господина над его рабами было впервые ограничено Петрониевым законом, принятым в начале императорской эпохи. Этот закон запретил рабовладельцам посылать своих рабов на съедение диким зверям в амфитеатре. Такое варварское наказание могло быть обосновано только законным приговором, вынесенным настоящим судьей, в обязанности которого входило в данном случае и выслушать жалобы раба на жестокое с ним обращение. Если он находил их обоснованными, то мог постановить продать раба другому хозяину.

При Клавдии появился эдикт, объявлявший свободным больного или не способного к труду раба, изгнанного господином. В эпоху Домициана сенат запретил кастрацию рабов в коммерческих целях, операцию, часто кончавшуюся смертельным исходом.