«Рим». Мир сериала - [38]

Д. Пучков: То есть Помпей хороший? Цезарь непрерывно всех хочет помирить и про всех говорит хорошее.

К. Жуков: Да — во-первых. А во-вторых, он говорит, что Помпея сбили с истинного пути и теперь против трибунов применили силу тогда, когда они не пытались сделать ничего плохого, они пользовались законным правом интерцессии, то есть протеста. Данной концепции Цезарь придерживался всю гражданскую войну и вступать в бой с Помпеем не спешил: засел в Римини, затеял переговоры с врагом — в военном искусстве это квалифицируется однозначно как начало утраты стратегической инициативы. Казалось бы, ты на вражеской территории — так иди куда тебе надо, захватил ключевые пункты — молодец, атакуй, у тебя все подготовлено. Тем более враг еще не успел подготовиться, тебе нужно прямо сейчас его бить, ни о чем не предупреждая. Но Цезарь точно знал, что делает, и его искренне любили сограждане как несомненную звезду своего времени — это первое. И отсюда сразу второе: любовь сограждан стоила дорого, и не только в денежном выражении. Хотя и в деньгах она тоже стоила немало: как я уже говорил, Цезарь постоянно присылал из Галлии караваны с добром для подкупа, что всем очень нравилось.

Д. Пучков: Ну еще бы!

К. Жуков: Но дело не только в деньгах. Отстаивая свои права и выставляя себя защитником республики, Цезарь должен был постоянно всем напоминать, что он ни разу не Сулла и ничего общего не имеет с этим незаконным захватом. В Италии он не завоеватель — он должен был это показывать на каждом шагу: шаг шагнул — и всем объяснил: нет-нет-нет, это не то, что вы подумали, я никого не завоевываю. И благорасположение сограждан давало ему не только перевес, но и вообще надежду на успех, потому что захват Римини, захват Ареццо — это были не захваты, он просто пришел, ему открыли ворота, он зашел в город — все! Там не пролилось ни капли крови. Ну, может, изнасиловали кого случайно.

Д. Пучков: Но только по любви!

К. Жуков: Только по обоюдному согласию и достижению брачного возраста — в Риме это было 12 лет. Так что вся первая часть гражданской войны — это история маленьких бескровных побед: пришел, занял, ему открыли ворота, приняли. Цезаря любили. Если бы он попытался провести именно военную операцию, несмотря даже на успех, которого он мог достичь в короткий промежуток времени (разбить Помпея, кого-то одолеть, захватить), сразу бы у народа возник вопрос: а не второе ли это издание Луция Корнелия Суллы Феликса-Счастливого? Это был бы конец восстанию. То есть операция зимы 49 года до н. э. — это не военная кампания, а политическая акция, где пиар-сопровождение было гораздо важнее чисто военных успехов. И мы видим на всем протяжении этой истории, что Цезарь все знал про пиар. Он умел, как никто, пользоваться средствами убеждения: рассказывать, объяснять людям, что он делает, и всегда соблюдать видимость приличий. Мне кажется, что сценаристы в фильме раскрыли этот момент, в общем, хорошо. Почему «в общем» — потому что хотя бы парой фраз нужно было упомянуть не только о попранных правах лично Цезаря, которые он законно защищает, надо было еще сказать, что он боролся за благо республики и защищал трибунов. Это не стоило бы ничего в смысле времени в фильме, а ситуация стала бы понятней. Но все равно получилось круто.

А пока популяр Пулло и вынужденно перекинувшийся оптимат Ворен следуют в Рим, нам показывают непростые матримониальные отношения законной жены Ворена Ниобы и ее любовника, потому что к ней в дом забегает отец ее третьего ребенка, по совместительству муж ее сестры. Следует непростая сцена: Ниоба пытается экс-любовничка выгнать, он не очень-то хочет уходить, да и она мнется, потому что он, в общем, хороший. И конечно, ее застукала старшая дочь.

Д. Пучков: А какое наказание грозило за измену законному мужу?

К. Жуков: Ну, поскольку жена была фактически собственностью мужа, он мог ее убить. Это осуждалось — нельзя так поступать, но ему бы списали все на состояние аффекта.

Д. Пучков: Неплохо.

К. Жуков: В принципе, дело могло закончиться разводом, возвращением жены в ее семью. По-всякому могло быть. Но по фильму Ворен очень горячий и тупой.

Д. Пучков: Да, глуповат.

К. Жуков: Поэтому он сначала прибьет, потом будет сильно горевать, но от этого уже никому легче не станет. О чем мама дочке и говорит. Дочка призывает Ниобу рассказать все папе: «Ну ты ж ни в чем не виновата, потому что похоронка пришла, ты выдержала траур, и тут такой человек замечательный подвернулся. Ну и ребенок, бывает, от этого рождается. А теперь муж оказывается жив — ну в чем ты виновата?» Но Ниоба говорит, что муж ее такой дурак, что лучше его не злить.

Д. Пучков: Не беси папу.

К. Жуков: Да. А Ворен в это время горюет в походном лагере на фоне побухивающих кавалеристов и выспрашивает Тита Пулло о женщинах — рассказывает, что жена его ненавидит. «А какая разница? — говорит Пулло. — Через пару недель мы все умрем». «Это другое дело, — отвечает Ворен. — Кто будет чтить мою память? Кто будет приносить жертвы Прозерпине и Плутону и лить вино мне на могилу?» Пулло отвечает: «Ну, это я могу сделать».