Рим. Книга 2. Легионы просят огня - [19]

Гладиатор.

Второй — из той же породы, но еще шире в плечах. Шея толщиной с храмовую колонну.

Сцилла и Харибда, чудовища из «Одиссеи». И теперь мне, как Одиссею, предстоит пройти между ними…

Желательно сохранив при себе как можно больше частей своего тела.

— Брат, — я делаю знак Большой школы, по — особому складывая пальцы. Этому меня научил Фессал, наставник и телохранитель моего младшего брата — Квинта. У гладиаторов свои тайные общества, куда посторонних не пускают. Но есть и черный ход для таких настырных, как я. — Я пришел с миром, брат.

Близнецы переглядываются. У широкого часть уха отрублена, розовеет шрам.

Первый из близнецов улыбается:

— Правда?

От такой улыбки впору взобраться повыше на дерево. Или вину превратиться в уксус. Мирца за спинами близнецов подает мне страшные знаки. Съедят они меня, что ли?

— Какая школа? — говорю я. — Ага, сейчас вы скажете: не твое дело.

— Не скажем, — говорит широкий и открывает рот, чтобы рассмеяться. Выходит у него довольно пугающе.

— Садитесь, прошу. Выпейте со мной.

Близнецы занимают место напротив. Лавка под ними жалобно скрипит, стол сдвигается. Еще бы. Гладиаторы, получившие подготовку в настоящей, хорошей школе с правильным питанием — чаще всего великаны.

Высокий протягивает правую руку через стол. Она чудовищно большая, гладкая, без волос, и длиннее левой на пол — ладони минимум. По такой лапище легко опознать профессионала.

Мы пожимаем друг другу запястья.

— Школа, говоришь? — Старший хмыкает.

— Да.

— Школа Галлов. А этот малыш, — он кивает в сторону рубленноухого, — из Капуи, из школы Менавра.

— Зачем вы здесь?

— Деньги, — Старший ухмыляется. Шрамы приходят в движение. На удивление, от улыбки его лицо становится добродушным. — Римские Игры. Пропретор хочет сделать гостям красиво.

Младший кивает. Я невольно смотрю на его обрубленное ухо.

— А мы не против. Мы любим делать красиво… когда платят по красоте.

Возвращается Мирца. Ставит на стол кувшин с вином и чашу, наклоняется ко мне.

Шепчет:

— Шел бы ты отсюда, солдат.

А мне смешно.

Хорошие ребята. Понятные мне.

Я многого в этой жизни не понимаю. Так пусть хоть что‑то приносит мне душевный покой. Вот эти ребята, кровь на острие меча и песок арены…

И крики толпы.

Нет, я не гладиатор. Я никогда не дрался на настоящей арене.

Но я видел, как кровь многих достойных бойцов впиталась в песок. Там все было просто и понятно.

Я отодвигаю тарелку, поднимаюсь:

— Пора мне. Удачи, парни.

— Бывай, солдат.

* * *

За столом рядом с дверью режутся в латрункули. Рыжий играет черными, его приятель, сидящий ко мне спиной — белыми. Колоритная парочка.

И, кажется, рыжий уже загнал «орла» противника в ловушку.

Я иду к выходу. В последний момент один из игроков вскакивает и загораживает мне дорогу.

Ну и рожа! На левом глазу — огромное бельмо.

— Чего тебе, солдат? — говорит бельмастый. Таким тоном, словно это я у него на пути встал, а не наоборот.

Поднимаю брови. Не об этом ли пыталась меня предупредить Мирца?

— Ну, раз ты спросил. Я ищу местного мага. Знаешь, где он живет?

— А тебе какое дело? — выговор у бельмастого явно не римский.

— Свое.

Бельмастый качает головой.

— Ты не слишком о себе возомнил, солдат? Зачем «мулам» понадобился наш колдун, а? Ты соглядатай? Соглядатай, да?! Награды захотел? — он накручивает себя. Делает шаг. — Скажешь, что ты здесь делаешь, или правду из тебя вынуть? Вместе с кишками?

В руке у него появляется нож. Блестят следы свежей заточки.

— Ты с кем разговариваешь? — рыжий поднимает голову, словно только что меня заметил. — С этим, что ли? Чего тебе, солдат?

— Он из дезертиров, не видишь?

— Не вижу. — Рыжий поднимается на ноги. Когда он встает в полный рост, я улыбаюсь ему в лицо.

Мгновенная растерянность.

Я сдвигаюсь в сторону, уходя с линии атаки. Поворот. И оказываюсь за спиной у рыжего. Выдергиваю из ножен кинжал — пугио, приставляю к горлу ублюдка. Лезвие упирается под кадык, заросший рыжими волосками. Нажать посильнее и…

— Ну, и что дальше? — интересуется рыжий. Голос на удивление спокойный. — Убьешь меня?

— Не совсем.

— Тогда что… ааа! — он начинает орать.

— Побрею.

Я продолжаю нажимать на кинжал. Веду вниз — ровно, как настоящий цирюльник. Противный скрежет металла о щетину. Влажная струйка сбегает вниз по его шее. Кровь. Рыжий дергается, но всерьез вырываться не рискует.

— Ааааа! — выдыхает он.

Я довожу лезвие до ключицы и отнимаю. С силой встряхиваю пугио — капли крови и рыжие щетинки летят в стороны. Толпа подается ко мне. Снова приставляю кинжал к горлу рыжего — они нехотя отступают. Так‑то лучше.

— Еще? — говорю я. Рыжий мычит. Кровь стекает ему на тунику. Красное пятно расплывается по грубой ткани.

— Что ты… что ты хочешь?!

— Угадай, — говорю я. — Или помочь? Тихо вы!!

Голоса смолкают.

Я тщательно вытираю окровавленный клинок о тунику рыжего. Снова приближаю лезвие к кадыку.

— Так где живет колдун? Забыл? Эй, вы! — это уже толпе. — Кто знает местного лекаря? Ну же, вспоминайте!

— Я вспомнил! — орет рыжий. — Опусти кинжал… не надо.

* * *

— Где? — спрашиваю я. — Где мне его искать?

— У Водяных ворот, инсула, третий этаж.

Давно бы так.

— Отлично.

Я отпускаю рыжего — он тут же отскакивает на безопасное расстояние. Убираю пугио в ножны… оглядываюсь. Та — ак.