Рилла из Инглсайда - [95]
23 ноября 1917 г.
Линия обороны на Пьяве все еще не прорвана, и генерал Бинг[109] одержал блестящую победу под Камбре[110]. Я подняла флаг в честь этого события… но Сюзан только сказала: «Пойду-ка я и вскипячу чайник, на всякий случай. Я заметила, что у маленького Китченера после каждой победы британцев случается круп. Мне очень хотелось бы надеяться, что в его жилах не течет кровь сторонника гуннов, но никому почти ничего неизвестно о родне его отца».
У Джимса в эту осень несколько раз был круп — обычный круп, не тот, ужасный, что был в прошлом году. Но какая бы кровь ни текла в его маленьких жилках, это хорошая, здоровая кровь. Он румяный и пухленький, кудрявый и сообразительный… и говорит такие забавные вещи, и задает такие смешные вопросы. Ему очень нравится сидеть в кухне на его любимом стуле, но тот же стул всегда был любимым стулом Сюзан, и, когда она хочет сесть, Джимсу приходится освобождать место. В последний раз, когда она сняла его со стула, он обернулся и серьезно спросил: «А когда вы умвете, Сюзан, я смогу всегда сидеть на этом стуле?» Сюзан это показалось ужасным, и, я думаю, именно тогда у нее зародились сомнения относительно его наследственности. Недавно под вечер я взяла Джимса с собой в магазин. Он впервые оказался так поздно под открытым небом и, когда увидел звезды, воскликнул: «Ой, Вилла, погляди! Большая луна и еще куча маленьких!» А в среду утром он проснулся и увидел, что мой маленький будильник остановился — я забыла завести его накануне вечером. Джимс выскочил из своей кроватки и бросился ко мне прямо в своей фланелевой пижамке, лицо его было искажено ужасом. «Часы умевли, — закричал он. — Вилла, часы умевли!»
Однажды вечером он был очень сердит на меня и Сюзан, за то что мы не давали ему чего-то, чего ему очень хотелось. Когда пришло время прочесть перед сном молитву, он с раздражением плюхнулся на колени, а дойдя до обычной просьбы «сделать его ховошим мальчиком», добавил с большим чувством: «И пожалуйста, сделай ховошими Виллу и Сюзан, потому что они плохие».
Я не накидываюсь на каждого встречного с рассказами о том, что сказал или сделал Джимс. На меня всегда наводят скуку подобные рассказы других людей! Я просто с удовольствием заношу их в этот старый дневник, где свалено в кучу все на свете!
Не далее как сегодня вечером, когда я укладывала Джимса в постель, он взглянул на меня и серьезно спросил: «Вилла, а почему вчева не может вевнуться?»
О, почему это невозможно, Джимс? Это прекрасное «вчера» радостных надежд и смеха… когда наши мальчики были дома… когда Уолтер и я вместе читали, гуляли, смотрели на восход молодого месяца и солнечный закат в Долине Радуг. Если бы оно могло вернуться! Но «вчера» никогда не возвращается, мой маленький Джимс… а «сегодня» такое мрачное из-за сгущающихся туч… и мы даже не смеем думать о том, каким будет «завтра».
11 декабря 1917 г.
Только что пришли чудесные новости! Вчера британские войска взяли Иерусалим. Мы подняли флаг, и на несколько минут к Гертруде вернулись прежние живость и остроумие.
— В конце концов, — сказала она, — стоит жить в такие дни, когда достигнута цель крестовых походов. Призраки всех крестоносцев во главе с Ричардом Львиное Сердце, должно быть, собрались вчера вечером у стен Иерусалима.
У Сюзан тоже появился повод для радости.
— Я так рада, что могу без труда произносить слова «Иерусалим» и «Хеврон», — сказала она. — Это так приятно после Пшемышля и Брест-Литовска! Ну, турок мы все же обратили в бегство, и Венеция в безопасности, а лорда Ланздауна можно не принимать всерьез[111]; так что я не вижу никаких причин для уныния.
Иерусалим! Над тобой реет «английский флаг-метеор»… турецкий полумесяц исчез. Как затрепетало бы сердце Уолтера, если бы он узнал об этом!
18 декабря 1917 г.
Вчера прошли выборы. Вечером мама, Сюзан, Гертруда и я собрались в гостиной и затаив дыхание ждали — папа ушел в деревню, чтобы узнать результаты, как только они поступят. У нас не было другой возможности узнать новости, так как магазин Картера Флэгга не на нашей телефонной линии, а когда мы пытались дозвониться через центральную станцию, нам все время отвечали, что линия занята… и немудрено, так как в радиусе нескольких миль все пытались дозвониться в магазин Картера по той же причине, что и мы.
Около десяти вечера Гертруда взяла телефонную трубку и случайно перехватила чей-то разговор с Картером Флэггом. Она без зазрения совести подслушала и получила то, что пословица обещает всем подслушивающим[112], — а именно неприятное известие: коалиционное правительство «ничего не добилось» в западных провинциях.
Мы переглянулись в ужасе. Если правительство не сумело добиться победы на Западе, это означало поражение.
— Канада опозорила себя в глазах всего мира, — с горечью сказала Гертруда.
— Если бы все поступили так, как семья Марка Крофорда на той стороне гавани, такого бы не случилось, — простонала Сюзан. — Они заперли своего дядю сегодня утром в амбаре и пригрозили, что не выпустят, пока он не пообещает проголосовать за коалицию. Вот это я называю действенным аргументом, миссис докторша, дорогая.
«Энн из Зелёных Крыш» – один из самых известных романов канадской писательницы Люси Монтгомери (англ. Lucy Montgomery, 1874-1942). *** Марилла и Мэтью Касберт из Грингейбла, что на острове Принца Эдуарда, решают усыновить мальчика из приюта. Но по непредвиденному стечению обстоятельств к ним попадает девочка Энн Ширли. Другими выдающимися произведениями Л. Монтгомери являются «История девочки», «Золотая дорога», «Энн с острова Принца Эдуарда», «Энн и Дом Мечты» и «Эмили из Молодого месяца». Люси Монтгомери опубликовала более ста рассказов в газетах «Кроникл» и «Эхо», прежде чем вернулась к своему давнему замыслу, книге о рыжеволосой девочке и ее друзьях.
Героине романа Валенси Стирлинг 29 лет, она не замужем, никогда не была влюблена и не получала брачного предложения. Проводя свою жизнь в тени властной матери и назойливых родственников, она находит единственное утешение в «запретных» книгах Джона Фостера и мечтах о Голубом замке, где все ее желания сбудутся и она сможет быть сама собой. Получив шокирующее известие от доктора, Валенси восстает против правил семьи и обретает удивительный новый мир, полный любви и приключений, мир, далеко превосходящий ее мечты.
Канада начала XX века… Позади студенческие годы, и «Аня с острова Принца Эдуарда» становится «Аней из Шумящих Тополей», директрисой средней школы в маленьком городке. С тех пор как ее руку украшает скромное «колечко невесты», она очень интересуется сердечными делами других люден и радуется тому, что так много счастья на свете. И снова поворот на дороге, а за ним — свадьба и свой «Дом Мечты». Всем грустно, что она уезжает. Но разве не было бы ужасно знать, что их радует ее отъезд или что им не будет чуточку не хватать ее, когда она уедет?
Во втором романе мы снова встречаемся с Энн, ей уже шестнадцать. Это очаровательная девушка с сияющими серыми глазами, но рыжие волосы по-прежнему доставляют ей массу неприятностей. Вскоре она становится школьной учительницей, а в Грингейбле появляются еще двое ребятишек из приюта.
Канада конца XIX века… Восемнадцатилетняя сельская учительница, «Аня из Авонлеи», становится «Аней с острова Принца Эдуарда», студенткой университета. Увлекательное соперничество в учебе, дружба, веселые развлечения, все раздвигающиеся горизонты и новые интересы — как много в мире всего, чем можно восхищаться и чему радоваться! Университетский опыт учит смотреть на каждое препятствие как на предзнаменование победы и считать юмор самой пикантной приправой на пиру существования. Но девичьим мечтам о тайне любви предстоит испытание реальностью: встреча с «темноглазым идеалом» едва не приводит к тому, что Аня принимает за любовь свое приукрашенное воображением поверхностное увлечение.
Канада начала XX века… На берегу красивейшей гавани острова Принца Эдуарда стоит старый домик с очень романтичной историей. Он становится «Домом Мечты» — исполнением сокровенных желаний счастливой двадцатипятилетней новобрачной. Жизнь с избранником сердца — счастливая жизнь, хотя ни один дом — будь то дворец или маленький «Дом Мечты» — не может наглухо закрыться от горя. Радость и страдание, рождение и смерть делают стены маленького домика священными для Ани.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
«Дом мечты» — очередной роман серии «Дамское счастье» и один из серии романов американской писательницы Люси Монтгомери, чье литературное творчество заслужило внимание и одобрение Марка Твена.Это поэтичное повествование о молодой женщине, ее семье, друзьях и подругах Благодаря ее уму, любящему сердцу и женской интуиции люди и даже природа становятся лучше, добрее, прекраснее.В жизни главной героини не все происходит гладко Однако она мужественно преодолевает препятствия, потому что относится к «расе Джозефа»…Что это за загадочная раса? Ответ читатели найдут на страницах романа.
Впервые переведенная на русский язык книга известной канадской писательницы Люси Мод Монтгомери (1877–1942), открывающая новую серию романов, повествует о судьбе рыжеволосой героини, которую Марк Твен назвал "самым трогательным и очаровательным ребенком художественной литературы со времен бессмертной Алисы".
По соседству с Блайтами поселилось семейство овдовевшего священника. Отец живет в мире Бога и фантазий, а изобретательные и непоседливые отпрыски предоставлены сами себе. Толком не зная, что можно, а чего нельзя, они постоянно влипают в истории. И все же трудно представить себе более любящую и заботливую семью.
Канада начала XX века… Инглсайд — большой, удобный, уютный, всегда веселый дом — самый замечательный дом в мире, по мнению его хозяйки, счастливой матери шестерых детей. Приятно вспомнить прошлое и на неделю снова стать «Аней из Зеленых Мезонинов», но в сто раз лучше вернуться домой и быть «Аней из Инглсайда». Она стала старше, но она все та же — неотразимая, непредсказуемая, полная внутреннего огня, пленяющая своим легким юмором и нежным смехом. Жизнь — это радость и боль, надежды, страхи и перемены — неизбежные перемены.